Через десять дней она уедет, и найдет свое будущее дома. А Роуэн так и будет жить внутри тех крепостных стен, которые выстроил вокруг своего сердца.
Глава 18
В следующие выходные снова приехал Роуэн.
— Как продвигаются твои упражнения? — поинтересовался он, как только выбрался из «ягуара» и поздоровался с родителями. — Доктор Гросс сказал мне, что разорванные связки начали восстанавливаться.
Карен замялась. В последнее время Роуэн вел себя не так, как обычно, и ей начало казаться, что он уже не отгораживается от нее. Но сегодня она уловила в его поведении какое-то внутреннее напряжение, как будто он предчувствовал, что в его жизни намечаются серьезные перемены.
— Мне намного лучше, и через неделю уже можно будет снять скобки.
— Отлично, послушаем, что скажет врач, а потом обсудим твои планы. Что, если нам немного прогуляться?
После чая, во время которого прошел дождь, освеживший траву на лужайках, Роуэн пригласил Карен на галерею, вдоль стен которой длинной чередой висели портреты предков семейства Марсденов.
— Каждый из моих прародителей запечатлен в возрасте тридцати пяти лет, — пояснил Роуэн. — Это мой прадед Гарри, — он указал на один из портретов, — а это его жена Кэролайн. Она родила ему восьмерых детей, но всего у него их было тринадцать.
— Тринадцать? — изумилась Карен.
— Если считать тех, что занесены в церковные списки, — с усмешкой добавил Роуэн и перешел к следующему портрету. — Мой дед Натан. Хотя он и не был старшим в семье, но сумел сколотить себе такое солидное состояние, что заставил других относиться к себе с уважением. — С озорной усмешкой, от которой его глаза вспыхнули, Роуэн обернулся к Карен.
Она отвернулась, с трудом сдерживая смех. Да, он действительно изменился, стал гораздо мягче. Карен снова взглянула на стоявшего рядом с ней мужчину, и ей показалось, что она видит его впервые.
Искорки, плясавшие в его глазах, приглушили — хотя и не совсем — бушующий огонь страсти. Куда девалось его высокомерие, служившее ему своеобразными доспехами, которые он неизменно надевал, стоило ей пересечь невидимые границы. Роуэн будто повернулся к ней другой, неведомой стороной, сохранив при этом всю свою физическую притягательность. Карен с испугом поняла, что этот новый Роуэн представлял для нее куда большую опасность.
А она? Она тоже изменилась, что было неудивительно, поскольку в течение четырех месяцев она была его ученицей. Карен понимала, что никогда не пожалеет о том, что встретилась с Роуэном, даже если им не суждено быть вместе. Полученный опыт помог ей лучше узнать себя. До этой встречи она жила только работой и была женщиной, думающей только о своей карьере. Теперь Карен понимала, что прежде всего является просто женщиной — женщиной, которая может многое дать своему избраннику. Она была женщиной со страстным сердцем, которое до встречи с Роуэном не знало любви. Именно Роуэн помог ей открыть себя настоящую, узнать свои уязвимые места и достоинства, которые отныне она будет ценить. Разве это не величайший дар, который мужчина может дать женщине?
— В наше время разговоры о незаконности происхождения кажутся нелепостью, — продолжал Роуэн, — но в то время это было в порядке вещей, особенно если речь шла о пэре. Дед был лишен возможности отдать дань юношеским увлечениям. Женившись в день своего семнадцатилетия, он до последнего дня своей жизни оставался под каблуком у моей бабки.
Сдерживая улыбку, Карен украдкой покосилась на Роуэна, подумав о том, что с его целеустремленностью и любовью к независимости ни одна женщина на свете не смогла бы удержать его под каблуком.
— Смотри, — она протянула руку, — а вот и твой отец. И мать. — Тридцатипятилетнего Артура Марсдена можно было принять за близнеца Роуэна. Его жена, бывшая в те времена блондинкой, являлась классическим образцом нордической красоты. Поразительно гармоничная пара.
Возможно, Роуэн считал их образ жизни неприемлемым для себя, но было очевидно, что об их браке он придерживался другого мнения. Карен достаточно долго прожила у Марсденов и имела возможность оценить, насколько они привязаны друг к другу.
Карен прерывисто вздохнула. Она могла отдать все на свете, лишь бы их с Роуэном связывали такие же отношения.
«Но ведь так и есть», — внезапно осенило ее. В сущности, то, что их связывает, — глубокое и серьезное чувство. Она знала, что между ними существует особая, неповторимая связь, и не сомневалась в том, что и Роуэн понимает это. Именно этот зов сердец, а не страх перед обязательствами и пугал его больше всего.