Долгая дорога оказала эффект, и Лия уснула. До нужного места мы добрались примерно за полтора часа. Ливень перекрывал обзор, поэтому пришлось заплатить водителю двойную сумму. У многоквартирного дома меня уже ждали. Папа держал над головой зонт, накинув на себя старую куртку и сжимая в руке запасную. Видимо, для меня.
Поскольку со мной была дочь, все мои мысли сосредоточились на сухости и тепле, которые ей требовались. Лия не проснулась, когда я подняла её на руки и, надёжно укрыв от дождя, вышла из машины и направилась к отцу.
За прошедшие годы он осунулся. Исхудал. Седины на голове стало больше, чем в последнюю встречу. Мягкая и добрая улыбка появилась на его губах, стоило мне подойти. Так хотелось с ним обняться. Спрятаться у него в груди и плакать, пока не отпустит.
«У меня на руках дочь!» — напомнила я себе. Папа словно прочитал мои мысли и посмотрел на внучку, а затем, покачав головой, расправил надо мной второй зонт.
— Пошли давай. Мама уже заждалась вас.
В это слабо верилось. Я знала, как она сильно любила Алину, пусть и по какой-то неведомой мне причине. Честно говоря, я практически росла без её любви. Всегда была на втором месте. И никогда не понимала, почему. Да и не пыталась. Меня очень любил отец, и этого мне было вполне достаточно. Но теперь хотелось верить, что всё изменилось. И мама не вышла навстречу лишь потому, что папа запретил ей выходить в такую погоду.
Квартира родителей встретила нас приятным ароматом съестного. Лия проснулась и, завозившись у меня на руках, начала с любопытством осматриваться. Опустив дочь на маленький пуфик в прихожей, я принялась раздевать её, а после и сама сняла верхнюю одежду. Все это время отец находился рядом и молча нас ждал.
Стоило мне отпустить малышку, как она приступила к изучению дома. А мне наконец удалось обняться с папой. Шагнув к нему, я попала в его раскрытые и такие родные объятия. Втянула носом знакомый запах табака и дешёвого одеколона. И улыбнулась.
«Так и не бросил своей дурной привычки», — поняла про себя.
— А кто это у нас тут такая красивая?
К нам из кухни вышла мама. И она тоже заметно исхудала. Волосы постригла, да и их цвет изменила. Наверное, так хотела закрасить пробивающуюся седину.
— Дорогая, смотри, кто к нам пожаловал, — проговорил отец.
Краем глаза я заметила, как он украдкой смахнул слёзы, отчего на душе у меня стало совсем уж паршиво. Перед родителями было невероятно стыдно.
Казалось, мои ноги приросли к полу, когда мама обернулась к нам. Её глаза быстро пробежали по мне, а улыбка стала шире и заметно грустнее. Она подняла Лию на руки и расцеловала её в обе щеки. Дочь не капризничала и не плакала, словно чувствуя, что перед нею родные люди, и доверчиво тянулась к ним.
Шатающейся походкой я подошла к матери. Глаза застилали непрошенные слёзы. Но я обещала себе не плакать, а потому улыбнулась и утонула в её объятиях. Они пахли уютом, любовью и всем хорошим, что у меня ассоциировалось с семьёй.
Наконец-то я была дома. На душе враз стало спокойно. Ни единой мысли в голове.
— Ну и где ты пропадала, когда у нас в семье горе? — тихо начала мама и следующую секунду задрожала от беззвучных рыданий.
Поглаживая её по спине, я и сама с трудом сдерживалась.
— Извини, что опоздала, — прошептала в ответ, ощущая горечь.
Слёзы всё же не удалось сдержать. Эмоции захлёстывали меня штормовыми волнами.
Папа почувствовал наш настрой. Он быстро увёл Лию в соседнюю комнату, и мы в гостиной остались одни. Мама никак не могла успокоиться. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мы отошли друг от друга.
— Идёмте все обедать. Я приготовила твоё любимое блюдо. Ты же любишь манты, да?
Промокнув рукавом слёзы, мама попробовала улыбнуться.
«Нет, я не люблю манты. Я их терпеть не могу. Но ты не помнишь, верно? Ты помнишь то, что любила Алина. А я люблю гречку и макароны», — подумала я, а на деле только кивнула. Чувство вины грызло меня так, что мне было не до детских обид.
— Дорогой, идите сюда!
Я пошла на кухню, решив помочь родителям накрыть на стол. Там всё оказалось обставлено во вполне современном стиле, что даже удивило меня. Мама беззаботно щебетала, рассказывая о жизни, но тему смерти Алины или её самой мы не трогали.
И это было немного странным.
Знаете, бывает такое щекочущее ощущение, когда ты, спустя долгое время разлуки с родными, впервые с ними встречаешься? Чувствуется некоторая неловкость, словно вы совсем немного чужие люди. Все мнутся, пытаются обойти опасные темы и не затрагивать давно забытое прошлое. Но потом оказывается, что там было больно только тебе. Твоя жизнь в какой-то момент прекратилась, но не для остальных. И со мной происходило нечто такое.