В деревне была целая ватага соседских ребят – местных и таких же, как мы, приезжих. Мы строили шалаши, лазили по садам за вишнёвым клеем, ели незрелые яблоки, окуная их в сахарницу. Угощали друг друга таранкой или натертым чесноком хлебом, и нам этого было достаточно… Вечерами мы пекли картошку на костре, а потом чумазые возвращались домой. Бабушка отмывала нас в бане, пахнущей дубовыми ветками, вычесывала репейники из наших длинных кудрявых волос... А потом поила нас парным молоком от Зорьки и укладывала спать.
До сих пор помню, как мы с Юлькой засыпали в одной кровати, наблюдая за тем, как колышется занавеска на полуоткрытом окне. Становилось свежо от ветерка, пахло чабрецом и земляникой, которые бабушка собирала и сушила в комнате…
По воскресеньям бабушка водила нас в местную церквушку, которая была маленькая, но очень уютная, но она больше нравилось, чем огромные столичные храмы. Бабушка нас там и окрестила вместе с соседскими ребятами.
Это самое настоящее детство, беззаботное, согретое бабушкиными ладонями и колыбельными…
часть 2
Жалко, что это время пролетало так быстро. В конце августа приезжала Лидия Григорьевна, чтобы снова забрать в Москву. И мы возвращались к обычному режиму. И нужно отдать должное нашей столичной бабушке, у нас стали появляться первые результаты. Юля начала побеждать на конкурсах рисунков. Дома у нас всегда висела ее персональная выставка. У меня же появился партнер по танцам Кирилл. Теперь это был практически второй брат. Мы с ним занимались танцами по нескольку часов в день, ездили на конкурсы, на концерты, иногда он просто оставался у нас.
Наши родители и бабушки нами очень гордились, хотя без проблем не обходилось. Часто то у Юльки, то у меня просыпался «внутренний телец» - хотелось всё бросить, мы начинали упрямиться, «психовать», иногда дело доходило до настоящих истерик. Тогда Лидия Григорьевна включала «Маргарет Тетчер» и начинала разговаривать с нами, как настоящий политик, приводя железные доводы своей правоты… Заканчивалось тем, что мы, хлюпая носами, с отекшими от слез глазами отправлялись в ванную умываться, а потом – на занятия…
В семь лет нас отправили в 1 класс… Теперь свободного времени не осталось вовсе. После школы – репетиторы, музыкальная и художественная школа, репетиции, уроки допоздна. Мы с Юлькой еле доползали до кровати.
Так продолжалось до 16 лет. Бабушке было уже достаточно тяжело, поэтому к нам вернулись сначала мама с братом, а спустя несколько месяцев – отец. Алексей устроился работать в аэропорт, мама – в реабилитационный центр, а папа вышел на пенсию.
Привыкшие всегда быть втроем с бабушкой, мы с Юлькой теперь заново учились жить в таком муравейнике. Теперь дом ожил, стали заходить друзья и коллеги брата, мама с папой стали помогать нам с учебой, а Лидия Григорьевна, наконец, занялась домашними хлопотами.
Юлька увлеклась шитьем, подпольно закончила курсы. Сначала наши были не очень довольны ее увлечением, но мы с сестрой вместе убедили, что это пригодится, ведь именно она шила для меня наряды для выступлений. Никто и не думал, что в будущем это станет для Юльки делом всей ее жизни. Но, в конце концов, к моменту окончания школы, сестре разрешили продолжить обучение на дизайнера одежды, а вот мне не повезло… Я надеялась продолжить танцевать, ведь именно на танцполе я была по-настоящему счастлива. Весь мир переставал для меня существовать… Казалось, в этот момент не было ничего, кроме этих волшебных звуков. Рука к руке, на двоих одно дыхание, даже сердце бьется, как одно… Настоящая жизнь была, пока звучит музыка, пока я двигалась в танце… Стоило замолкнуть последним нотам, я словно просыпалась…
Всё это со слезами на глазах я пыталась объяснить сначала бабушке, а потом и всем остальным, но наши и слушать ничего не захотели. Папа нервно курил на балконе, хотя уже давно бросил. Юлька стояла с валерьянкой, не зная кому ее предложить. Я сидела за столом, громкие рыдания закончились, и слезы просто текли сами собой по лицу. Мама пыталась меня уговорить по-хорошему:
-Оля, подумай! Ну, что такое эти танцы? Сегодня всё нормально, а завтра, не дай Бог, какая-нибудь травма, и ты уже никому не нужна. Сколько таких случаев было? И куда ты потом пойдешь?