- Ксе-ен! – взвыла она, - за что?!
Андрис посмеивался, но не вмешивался – сам он сентиментальностью не страдал. Пришлось клятвенно заверять, что как только, так сразу заберу шедевр живописи к себе.
- Если не заберешь, я его тебе по почте вышлю или выброшу на помойку! – пригрозила она.
- Жестокая, - я картинно заломил руки. – Не прощу!
- Свет, убери это, - комбат благоразумно сделал паузу и не назвал мою картину никакими нехорошими словами, - в диван или на антресоли и не мучайся, - посоветовал он.
Все! Я обиделся! И не разговаривал с ними обоими долго. Минут пять, наверное. Ну что поделать, несмотря на все их недостатки и некоторую неискушенность в искусстве, я все равно любил их обоих.
Бремен встретил нас по-летнему теплой погодой и цветущей сиренью. Сирень. Кажется, я любил это растение нежной трепетной любовью. Оно четко ассоциировалось с чем-то хорошим, светлым, и с моим комбатом.
Квартира оказалась восьмидесятиметровыми апартаментами двухподъездного трехэтажного дома на шесть квартир. Правда, район не считался престижным, и инфраструктура была не очень развита, но то, что у нас была крыша над головой, мебель и даже посуда, искупало все. Подумаешь, что автобус ходил не очень часто, к его расписанию вполне возможно было приспособиться, а в магазин мы традиционно выдвигались в субботу.
Отношения между нами начали трещать по швам буквально через месяц. Увы. Успешному, состоявшемуся человеку, привыкшему быть на первых ролях, трудно было смириться с тем, что сейчас первую скрипку в нашей жизни играл я. Нет, не в личной жизни, а именно на работе. Карл взял меня своим личным помощником, и я продолжил заниматься тем же, чем и на родине, но как бы с другой стороны. Мне бы очень хотелось видеть лицо гендиректора, когда он видел на своем столе бумаги с до боли знакомой подписью. Моей.
Бывшая родная контора теперь не могла стребовать с фирмы Карла даже малейший бонус или уступку. Каюсь, следил за этим бдительно и даже не столько из мести, сколько из принципа: мой работодатель должен получать максимальную прибыль. Это конечно отражалось на моей зарплате, но душу грело совсем иное. Опять же мелкой пакостной мстей было общение с бывшими коллегами по телефону. По-немецки. Почти скороговоркой. Русский? Не-ет! Моя не понимать! Даже на английскую речь я все равно отвечал хорошей саксонской пулеметной очередью, получая ни с чем не сравнимое удовольствие.
А вот Андриса к переговорам с клиентами не допускали. Его завалили рутинной бумажной работой, которая и оплачивалась не в пример меньше моей. Он молчал, но напряжение нарастало. Как помочь и что делать, я не знал. Идти к психологам смысла не видел, как правило, они требовали присутствия обоих, а как уговорить любимого на такую консультацию? Порылся в интернете, наткнулся на чей-то гениальный совет завести кошечку-собачку или какое-то хобби. Примерил на нас, поржал, представив за вышиванием крестиком тихим семейным вечером. Какая только дурь не лезет в голову от безысходности.
Однажды вечером он пришел с работы изрядно злой и, размахивая каким-то журналом, стал возмущаться.
- Нет, ну ты представляешь! Эти зажравшиеся бюргеры пишут такую хрень! Как так можно, не понимаю!
Дальше следовала непереводимая игра слов, которая выдавала жуткое возмущение подходом немцев к какому-то аспекту психологии террористов или жертв террора. Если честно, я не особо вдавался, доставая курицу из духовки.
- Ну чего ты так возмущаешься, - примирительно сказал я, накладывая ему еду в тарелку, - они же очень благополучные, а это накладывает свой отпечаток. Возьми и напиши им письмо.
- Можно подумать, оно им нужно, - проворчал он.
- Или статью, - спровоцировал я.
Полвечера он молчал, а потом все же засел за ноут и разразился критической статьей, ссылаясь и на свой опыт и на публикации в российских журналах.
Статья неожиданно вызвала резонанс и бурное обсуждение. Если изначально только один журнал по правовой психологии «Praxis der Rechtspsychologie» с удовольствием печатал его острые статьи, то потом он еще написал и в Polizei und Wissenschaft, который выпускался Интерполом, и где рассматривалась психология жертвы, психология преступника и непосредственно полицейских. И вот тут настал его звездный час. Знания, умения и опыт Андриса Малиньша оказались востребованы.
Он ушел из компании Карла и занялся тем, что ему больше всего было по душе – психологией. Его заслуги быстро оценили даже в местном университете, дав звание почетного профессора. Андрис дописал монографию, мы перевели, издатели чуть не подрались за право выпустить ее в печать. Теперь он мотался по всей стране, проводя тренинги с полицейскими или со службами ЧС, и видел реальную отдачу от своей работы, что благотворно сказывалось и на его характере, и на наших отношениях.
- Костик, как же мне повезло с тобой, - признался он как-то, - ты такой терпеливый.
«Я просто люблю тебя», - хотел ответить я, но вместо этого сказал:
- Мне тоже.
Наша жизнь – бесконечная череда расставаний и встреч. Частые командировки и проводы то на самолет, то на поезд делали встречи слаще, привносили в нашу размеренную жизнь свежую нотку. Вот и сегодня, благо в выходной день я могу это сделать, я возвращался с вокзала, проводив дорогого профессора на поезд, радуясь, что проблем с транспортом в Бремене не было, когда в кармане завибрировал телефон:
- Алло, - улыбаясь, ответил я, увидев знакомый номер на экране.
- Костик, ты сволочь, - ласково сообщила мне Светка своим неподражаемым голосом.
- Что на этот раз подвигло тебя на такой вывод? – спросил, наслаждаясь обертонами и точно зная, что она не то что не сердится, а просто соскучилась.
- Твоя гребаная картина, которая свалилась с антресоли мне на голову! – о боже, это серьезно.
- Свет…
- Когда заберешь эту пакость? Или я ее выброшу! – прервала меня подруга.
- Свет, - повторил я снова, так и не согнав улыбку с губ, - можешь выбросить, а можешь привезти нам на новоселье, я как раз хотел звонить и тебе и Ваське. Мы дом покупаем. Километров двадцать от Бремена, место шикарное.
- Офигеть! – воскликнула Светка.
- И там такая сирень…
- Костик! Ты маньяк! Знаешь об этом? Сиреневый, - рассыпала трубка колокольчики смеха в ухо.
- Ну что делать, - покаялся я, - люблю я ее, слишком много у меня с ней ассоциируется.
- Понятно все с тобой, - резюмировала подруга. – Привезу, - и отключилась.
А я пошел к остановке автобуса, наслаждаясь ранним весенним утром, скоро должна была зацвести сирень, и я надеялся, что к тому времени мы уже будем жить в новом доме, и я смогу насладиться ей в полной мере.