Он и не думал, что она не испугается. На прошлой неделе, когда Сара шла на осмотр, их было семеро на тротуаре у входа в Ямайский сберегательный банк, здание, в котором располагалась клиника, семеро мужчин и женщин стояли за синими полицейскими баррикадами, несли картонные таблички с надписями ОН РЕБЕНОК, А НЕ ВЫБОР и АБОРТ – ЭТО ГЕНОЦИД, размахивали брошюрами и держали в ладонях крошечные пластиковые двенадцатинедельные зародыши.
Один из них, удивительно симпатичный сорокалетний мужчина, сунул свой маленький экземпляр Саре в лицо, Сара повернулась к Грегу, сказала: "Что за тупое дерьмо", и прошла мимо трех полицейских, стоявших у двери, которые охраняли этих уродов за его и ее налоги, спасибо им большое, и вошла в здание.
Потом другая, обычная на вид женщина примерно того же возраста, что и мужчина, которая последовала за ними к лифту, поднялась и сидела с журналом напротив них в комнате ожидания, глядя на них, пока не назвали имя Сары, а потом встала и ушла. Более тонкая форма преследования.
Им вообще разрешалось это делать?
Они не сказали ей ни слова, хотя он хотел сказать им парочку ласковых. И она, очевидно, знала, о чем он думает. "К черту ее", - прошептала она, - "она не стоит усилий".
Она сама с ними разберется.
И все же ему было бы легче, если бы он сейчас сопроводил ее.
- Что значит какая-то минута или две? - сказал он. - Давай я припаркую эту штуку, и мы войдем вместе.
Она покачала головой.
- Пожалуйста, Грег. Я хочу покончить с этим как можно скорее. Понимаешь?
- Хорошо. Конечно. Я понимаю.
Но он не понимал. Не совсем. Да и как он мог? За всеми разговорами прошлой ночью невозможно было определить, что она чувствует в данный момент. Сейчас, при свете дня, далеко за пределами привычного комфорта дома и постели, комфорта лежания в его объятиях и даже комфорта слез. Он вдруг захотел узнать, ему необходимо было узнать, что она не ненавидит его, не винит его в этом - хотя дважды прошлой ночью она уже говорила, что это не так, и он ей верил. Но сейчас все было иначе. Он хотел знать, что она простила его. За все. За его брак. За его ребенка. Даже за его секс. За то, что он родился мужчиной, чтобы не нести - не мог нести - всю тяжесть этого.
Ее спираль подвела их. Такое иногда случалось. Они были взрослыми и знали, что такое случается. Это была ее спираль. Но это не имело значения. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким виноватым.
Не навреди, - говорила ему мать, когда он был мальчиком. Правило врача. Ее личное золотое правило. И вот он здесь, причиняет вред женщине, которую любил.
Еще больше вреда.
В полутора кварталах от него, на углу 68-й улицы, виднелась серая высотка, построенная, вероятно, в середине шестидесятых, с банком на первом этаже и офисами наверху. Через Бродвей - "Фуд Эмпориум" и огромный кинокомплекс "Сони". И да, там были длинные синие перегородки и двое полицейских, стоявших у двери, и люди с плакатами, ходившие взад-вперед по обочине.
- Остановись позади них, - сказала она. - Я не хочу выходить прямо посреди этого балагана.
Он остановился. Она открыла дверь.
Грег положил свою руку на ее ладонь и придержал женщину, но не знал, что сказать. Он просто сидел, медленно проводя пальцами по теплой гладкой кожи ее руки, а потом она слегка улыбнулась. Он увидел, что за улыбкой скрывается беспокойство и бессонница. Глаза не могли лгать ему. Они никогда не лгали.
- Я на минутку, - сказал он. - Я могу найти место на 67-й или на Амстердаме.
- Я буду в порядке.
Она вышла и закрыла дверь, а он смотрел, как она уходит в сторону дюжины или около того людей впереди нее, двигающихся кругами по обочинам в конце квартала, а потом медленно проехал мимо нее, и она взглянула на него, но на этот раз не улыбнулась, а только закинула сумочку на плечо. Он проехал мимо пикитирующих типов, снующих по тротуару, как мухи на туше, а затем свернул за угол.
Давай, - подумала она. - Ты должна это сделать. У тебя нет выбора. У него есть жена и сын. Ты знала это, и в глубине души не верила, что он их бросит. Не раньше, чем его сын вырастет. Несмотря на то, во что ты хотела верить, и несмотря на то, что он говорил, что хотел бы сделать. - Грег был верен, как черт, по-своему. Это было одно из качеств, за которое она его любила.
В каком-то смысле было обидно, что им было так хорошо вместе. В каком-то смысле это было почти жестоко. Если бы это была просто интрижка. Если бы не было любви, заботы, нежности, совместного времяпрепровождения.
У тебя все это было, - подумала она. - А на самом деле у тебя не может быть ничего.