— Мы не нашли ничего подозрительного, — до жути монотонно повторили шестеро мужчин, стоявших на крыльце.
— Вы осмотрели помещение, допросили его обитательницу и убедились, что она ничего не скрывает.
— Ничего не скрывает, — передразнили они.
— Уходите сейчас же.
Словно сговорившись, мужчины развернулись на каблуках и зашагали обратно к своим грузовикам. Через несколько мгновений они развернулись, и все, что она могла разглядеть, были их задние фары вдалеке.
Они уехали?
Именно так.
Невозможно.
— Срань господня. Что, черт возьми, ты с ними сделал?
— Я с ними поговорил.
— Это было больше, чем просто поговорил. Похоже, ты их загипнотизировал.
— Возможно. Но это ненадолго. — С этим зловещим заявлением Вил отпустил ее и скрылся в своем доме.
Уставившись на опустевшую подъездную дорожку, Джилли воспользовалась моментом, чтобы успокоиться.
Она попыталась сосчитать.
Боже мой, федералы были здесь. Но Вил позаботился о них.
Ногти впились в ладони.
Он воздействовал на умы правительственных агентов. Это плохо. Так плохо.
Раздражение нарастало. Напоминания себе о том, что гневом ничего не добьешься, не помогали, особенно с тех пор, как ее вырастила бабушка. Стоит ли удивляться, что она не смогла сдержать взрыв?
Глава 4
Правило коллекционера номер два: «Не позволяй ничему, особенно морали, вставать на пути у тебя и твоих сокровищ».
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду, когда говоришь, что это временно?
Человеческая женщина не то, чтобы кричала на него, но ее тон не был покорным или мягким. И выражение лица было отнюдь не радостным.
— Ментальная манипуляция — это всего лишь краткосрочный инструмент. В конце концов, те, у кого есть хоть какой-то интеллект, поймут, что ими манипулируют, и отменят команды.
— Так это значит, что эти чуваки поймут, что ты надул их, и вернутся.
— Возможно, но к тому времени я буду уже далеко отсюда.
— Ну что ж, спасибо тебе. А как насчет меня?
— А как насчет тебя?
— Ты действительно такой эгоцентричный? Это здорово, что ты можешь уйти, или, лучше сказать, улететь на своей летающей тарелке, но мне все равно придется жить здесь. Я бы предпочла сделать это в своем доме, а не за решеткой.
— Они посадят тебя, женщину, за что? Просто за то, что ты здесь?
— За то, что была соучастником того, что ты с ними сделал. За то, что солгала о том, что ты вообще был здесь. За все.
Он скорчил гримасу отвращения.
— Варвары. В тюрьму сажают только женщин-преступниц, совершивших по-настоящему ужасные поступки. Соотношение мужчин и женщин в галактике слишком велико, чтобы мы могли как-либо их наказывать.
— Ну, на Земле, если ты совершаешь преступление, ты получаешь срок, и им все равно, размахиваешь ты членом или нет. Черт. — Она отвернулась от Вила и принялась расхаживать перед ярко украшенным деревом, которое, к его изумлению, стояло не в обычном горшке с землей, а было срезано!
— Что это? — спросил он, указывая на него.
— Это рождественская елка. И не пытайся сменить тему. Из-за тебя я окажусь по уши в дерьме.
— Я вижу, что это елка, но она оторвана от корней. Зачем ты это сделал?
Она нахмурилась, глядя на него.
— Потому что как еще я могла бы украсить это дерево?
— Как насчет того, чтобы сначала пересадить его? Или, что еще лучше, украсить там, где оно росло?
— Этот безнравственный парень разозлился из-за того, что я срубила дерево. О, смирись с этим. Тысячи людей делают это каждый год. Это традиция.
От шока, вызванного ее признанием, у него перехватило дыхание. Варварство!
— Это традиция — уничтожать ваши растения?
— Не убивать. Ладно, может быть, дерево и погибнет, но это часть праздника. И на деревообрабатывающих фермах сажают новые деревья, чтобы занять их место. Вы что, совсем не изучали нашу планету, прежде чем решили заглянуть сюда?
То, что он делал, отправляясь на задание, называлось разведкой, но никогда не было чем-то столь изнурительным, как учеба. Он приподнял бровь.
— Учеба — это для ученых, а не для воинов.
— Отсюда ваше невежество. Знаешь, то, что ты умный, не делает тебя тупым воином.
— Это пустая трата времени, которое я мог бы потратить на отработку своих навыков или на разврат. А теперь перестань уводить разговор в сторону от еще одного признака своей непросвещенности. Я не понимаю, зачем тебе понадобилось рубить дерево и делать это… — он указал на безвкусные предметы, свисающие с веток.