– Как это? – заинтересовалась и я.
– Все очень просто, – сказал председатель, – отказывает она почему-то всегда людям злобным и жестоким, способным на совершение самых тяжких преступлений. И уж если она отказала, то уговорить ее изменить свое решение практически невозможно. Ни за большие деньги, ни за другие блага. Старушка твердая, как кремень. Видит тебя насквозь, как рентгеновский аппарат. Перед ней даже я иногда робею. Но пройти мимо заимки и не поздороваться с ними – такого я никогда себе не позволял. Коль уж мы здесь и спешить нам больше некуда – свои дела мы завершили, то давайте заглянем на заимку. Я вас познакомлю с бабушками. Подарок для бабушек у меня имеется – жена положила баночку меда и велела передать. Да и мне самому хочется с ними увидеться – от такого общения потом долго на душе светло и спокойно, как будто в санатории побывал.
Я не была настроена на визит к незнакомым людям, да еще и к ведунье, но Иван взял меня за руку и решительно направился к лесу. Мы подошли к дому.
Во дворе, на завалинке в каком-то напряженном молчании сидели несколько человек. Видимо, ожидали, когда их примут. Мы тоже присели на скамеечку, но ожидать нам совсем не пришлось. Во двор вышла маленькая, сгорбленная старушка, в длинной черной юбке и свободной блузе, тоже черного цвета. Гладко зачесанные седые волосы спрятаны под белоснежный платочек.
– Николай Степанович, – прошелестел ее слабый голосок, обращенный к председателю колхоза, – чего ж в дом не заходите? И гостей своих приглашайте – нашими гостями будете. Хозяйка с утра беспокоится – вас ожидает!
Николай Степанович многозначительно повел глазами в нашу сторону – мол, видите, визит мы не планировали, а здесь уже знали, что мы придем! Вслед за старушкой мы прошли в сенцы.
– Вашей целебной водички бы попить, – обратился Николай Степанович к старушке.
– Так вот же она, – кивнула старушка на маленький бочонок из дубовых дощечек, на котором висел аккуратненький ковшик, – пейте, родимые.
– Вашу воду не пить, а смаковать нужно, она вкус какой-то необычный имеет. Попробуйте, – Николай Степанович передал мне ковшик с водой.
Я взяла ковшик – прозрачностью и голубоватым цветом вода напоминала крещенскую, но вкус воды был неповторимый, его невозможно описать. И что странно, несколько мелких глотков и все, никакой жажды.
Внутри дом ничем не напоминал наше обычное сельское жилище – какие-то маленькие столики и диванчики на точеных ножках, стулья с высокими спинками, тяжелая драпировка штор, зеркало в замысловатой серебристой раме. Все было необычно для глаза сельского жителя. В доме чистота и прохлада.
– Проходите, проходите, – приглашала старушка, – вас там, в задней комнате ожидают.
В задней комнате за столиком сидела еще одна старушка, в темном, старинного фасона платье.
– Зинушка, если тебе нетрудно, поставь самоварчик. Чайку с гостями попьем и поговорим. Гости долгожданные, с дороги, отдохнуть им надо.
– Совсем нетрудно, даже, наоборот, с удовольствием чайку сейчас соберу.
Николай Степанович кивнул Ивану, и они вышли вслед за Зинушкой – а вдруг помощь мужская потребуется?
– Подойди ко мне поближе, детка. Рассмотреть тебя хочу.
Я подошла к старушке и уселась напротив.
Она прикоснулась к моей руке своей холодной ладошкой, долго не отпускала мою, начавшую вздрагивать руку, потом встала, подошла к окну и из глубины комнаты молча, смотрела на меня, как будто перед нею была натура, которую она хотела запомнить, а потом по памяти нарисовать. Наконец осмотр был закончен, сделаны какие-то, только ей известные выводы, и она снова уселась на стул: