Взяв себя в руки и надышавшись свежим воздухом, немного погодя заглянул в хлев. Корова завозилась на привязи — видно, испугалась. Но, узнав хозяина, доверчиво лизнула шершавым языком его набрякшую руку. Он, успокаивая, почесал у нее подгрудок, погладил бока. Потом взял охапку сена, положил в ясли, тщательно подобрал разбросанные клочки. Знакомо запахло луговыми травами, и совсем отлегло от сердца. Тодось не уходил из хлева, сидел на обрубке дерева, смотрел, как жует корова, время от времени поднимая на него влажные глаза.
…Дальше я пошел лугами над озерами и лиманами, приглядываясь к встречным, особенно к женщинам, — не увижу ли знакомых? Не летит ли на наше свидание моя Мечта, моя Олена?
Всполошенные люди
На волнах марева — от края до края — покачивается, на сколько хватает глаз, разомлевшее Приднепровье. В окно хорошо видно, как между лежащими на земле, не очищенными от ветвей стволами деревьев зеленеет, точно весной, небольшая поляна. Сюда повадился ходить по нескольку раз на день Дмитро Загарий, уже известный нам кровельщик из Паленовки, тот самый, который всего три дня назад впервые после переселения обновил Явдошину хату. Ходит Дмитро на эту поляну потихоньку от врачихи Нели, потому что узнай она о его прогулках — кстати сказать, Неля — жена какого-то начальника средней руки с гидростанции, белокурая, ненакрашенная и, главное, очень приветливая женщина, — узнай она об этом, то либо откажется его лечить, либо тотчас отправит гвардии рядового пехотинца Загария в кременчугский госпиталь, где с ним, известное дело, не будут нянчиться, как она. Дмитро не возражает против ее лечения, он знает, что это такое — со лба до самого темени через всю голову желобок, хоть палец клади. Только он в больнице не из-за фронтовой раны, а, так сказать, по глупому случаю: поскользнулся на ровном месте, упал и ушиб локоть до черноты. Вот уж три недели не может выпрямить руку, а работа стоит. Хотелось бы выздороветь поскорее, вот и ходит к этому родничку, о котором идет слава, будто он целебный. Однако сегодня, вспомнив угрозы врача, Дмитро даже не подходит к окну. Он с самой войны неповоротлив, неуклюж, как ребенок, который еще плохо управляет своими движениями — что ни день, то новыми. Лежа на спине, Дмитро внимательно смотрит на учителя.
Прямо в пути случился с человеком сердечный приступ, именно в тот день, то есть позавчера, когда он приехал принимать мокловодовскую четырехклассную школу с двумя квартирами для учителей: ее переводят в степное село, расположенное гораздо выше Мокловодов.
Дмитро ждет, пока учитель остановится и рука его неподвижно повиснет над бумагой. Тогда он, Дмитро, подскажет ему, что́ писать, подробно объяснит, что нужно, а чего не нужно знать сыну, который где-то далеко, за Уралом, близ Иртыша, летает на вертолете — перевозит рабочих, а также очень срочные грузы. «Вот уж третий год не может вырваться домой, в гости к отцу, — обходимся письмами, спасибо вам, что согласились написать, учитель», — говорит Дмитро соседу по койке и товарищу по несчастью.
Дмитро Загарий и учитель оказались в больнице не от хорошей жизни, хоть и по разным поводам. Учитель — нежданно-негаданно, а Дмитра давно надо было подлечить, «положить в стационар». Ближе, чем в Лебеховке (это за девять километров отсюда), больницы нет, вот паленовская фельдшерица и упросила кого надо положить ветерана войны в походную стационарную лечебницу, то есть в гэсовскую. Это уютный вагончик на надувных колесах, с тремя окнами. Здесь четыре деревянные кровати, две тумбочки с выдвижными ящиками. На каждой тумбочке — электрическая лампочка в патроне без абажура. Сбоку — звонок. Врач Неля с мужем поселилась немного подальше, в одноместной санитарной палатке с нашитыми на ней красными крестами по бокам и наверху — на самом берегу Сулы, недалеко от насквозь пропахшего водой и травами села, у которого три названия: Воинское, Воинцы и Воинская Гребля. Во времена Киевской Руси тут стоял город Воинь, самое южное военное городище, созданное в устье Сулы более девятисот лет назад великим киевским князем Владимиром Святославичем. Не раз город выдерживал стремительные набеги печенегов, турок и половцев, не раз враг терпел поражение под его стенами.