Коронный вор уже не пытался остановить поющих. Всякий раз, когда хор затихал, находилось с десяток паломников, которые лезли вон из кожи, лишь бы показать, что они знают, как начинается следующий куплет, и снова над толпой звучал псалом:
И новая буря восторга прокатывалась по толпе.
Еще вчера он мечтал о том, как взорвет ко всем чертям этот праздник святого Йоргена, обрушится на эту дурацкую ребячливость и исступленный фанатизм и возвратит людям здравый рассудок; он покончит со всей этой болтовней о плащах и милости божьей, покончит с нелепыми обрядами и шутовством и превратит собор во вместилище народной мудрости и здравого смысла.
Но глядя на это множество глаз, которые светились слепой наивной верой, глядя на это море глупцов, которые, словно первобытные звери, взирали на него с какой-то сопливой беспомощностью, и тупым страхом и в своей почти идиотской религиозности не желали большего, как уютно слиться с толпой таких же фанатиков, подчиняясь их стихийному натиску… глядя на них, Микаэль вдруг понял, что эти несметные толпы богомольцев сами ищут святые храмы, чтобы смотреть на них снизу вверх, подобно тому как зверь смотрит на солнце, ищут чудотворные плащи и сбегаются к ним со всех сторон, пуская от восторга в штаны; и ни у кого из этих скудоумных согбенных существ не появится ни одной светлой мысли, до тех пор пока у них будет главный капеллан, с чьих слюнявых губ они получают разжеванные и пережеванные истины, подобно тому как дети получают разжеванную пищу изо рта кормилицы.
Микаэль подумал, что этих первосвященников и главных капелланов можно все же понять. Они уже не могут не лицемерить. Иначе богомольцы по своей глупости и скудоумию просто не станут их слушать. И капелланам ничего не остается, как плести всякую чушь, рассказывать всевозможные небылицы и так часто лгать, что они уже и сами не способны отличить правду от лжи. И вот они стали отъявленными мошенниками, хитрыми и жадными.
Душа Микаэля содрогалась от отвращения. Но он был не в силах вырвать этих людей из сильных и цепких рук кровососов первосвященников. Как-никак эти руки управляли ими уже сотни лет…
Лебеди скрылись за далекими горами. Он страстно желал улететь, улететь вслед за ними. Ведь они жили на лоне великой и могучей природы, где нет первосвященников, нет божественного провидения, нет плащей и капелланов…
Паломники пропели восьмой куплет, заключив его словами:
Коронный вор зделал знак рукой, и тут же воцарилась мертвая тишина. Тысячи глаз буквально смотрели ему в рот, ловили каждое движение его губ.
— Друзья мои! — начал он. — Итак, я посетил свой собор, повидал свою невесту и теперь со спокойной душой могу покинуть вас. Однако незабываемые дни, которые я провел среди вас, никогда не изгладятся из моей памяти.
Но перед тем как уйти, мне хотелось бы напомнить всем вам мудрые слова пророка: «Тот, кто доволен, никогда не унывает, а тот, кто унывает, никогда не бывает доволен!» Это поистине мудрые слова, слова, имеющие глубочайший смысл, который великий пророк раскрыл для всех истинно верующих, и слова эти дадут нам благодатную пищу для размышления в часы досуга, когда мы попытаемся проникнуть в их сокровенную суть. Итак, прощайте, дети мои, прощайте!
В толпе послышались жалобные крики и плач:
— О святой Йорген, останься с нами. Побудь с нами еще, святой Йорген!
— Увы, я не могу остаться! — воскликнул Микаэль. — До меня дошли важные известия, и, очевидно, самой судьбе угодно, чтобы я отбыл сегодня же, иначе будет поздно. Я не из тех, кто противится воле судьбы, да и вы, я полагаю, не захотите толкнуть меня на этот опаснейший путь.
— Нет, нет! — раздалось в толпе.
— Но, Йорген, ты же обещал исцелить сегодня всех больных и увечных! — закричал старый Тобиас из Нокебю, желая доставить святому удовольствие и заодно показать всем, в каких он приятельских отношениях с самим святым Йоргеном.
— Да, да! — завопили увечные паломники, стараясь протиснуться поближе к святому.
«Черт бы побрал этого старого идиота из Нокебю, — подумали первосвященники.
— Теперь все погибло».
Однако святой лишь улыбнулся и добродушно покачал головой.
— О маловерные! — воскликнул он. — Неужели вы думаете, что я забыл об этом?
— Нет, нет! — кричали паломники.