И, сей железный занавес узрев,Под пальцами неторопливых прях,Проступит наконец двуглавый левС орлом двуглавым в стиснутых когтях.
* * *
Там, на воле, только тени,Только шорохи и тьма.Встану молча на колениИ опять сойду с ума.
Тьма во тьме, жива и рьяна,Плачет, булькает, зовет.Может, Боже, это рано.Может, все наоборот.
Морда Бреста, хвост Камчатки,Между ними – пустота.Как размеры жизни краткиМерой Божьего перста.
Валок век, и не растраченВеры спутанный клубок.Бог опять суров и мраченИ пронзительно далек.
В двух руках – обломок света.В двух глазах – зима и снег.А вокруг – пространство летаИ замерзший человек.
* * *
Смерть ушла из обихода.Жизнь исчезла до конца.Стал я вроде пароходаБез привычек и лица.
Мерно трудятся машины,Все известно До и От.Жизнь проплыв до середины,Плыть могу наоборот.
Все расчерчены маршруты,Направление – река.Так же коротки минуты,Как прошедшие века.
Берега лежат отлоги,Мирно движутся стада.Время делится в итогеНа «когда» и «никогда».
Ты в зеленом сарафанеНа нескошенном лугуТолько грезишься в туманеНа нездешнем берегу.
Только лодка у причала.Только смутная вода.Без конца и без началаЖизни-смерти череда.
* * *
Жизнь одна прошла убого,Жизнь другая на дворе.Что-то стало меньше БогаВ наступающей поре.
Изживается аскеза,Незатейливо греша…Из обычного порезаПраздно вытекла душа.
Бойко бедная эпохаОт свобод изнемогла,И венчает скоморохаВновь на царские дела.
Ничего себе забаваВ царстве выцветших идей…Равно слева или справаЗвери в образе людей.
* * *
Есть исчерпанность сюжета —Продолженья тьмою света.
Штатной смертью – жизни грешной,Однобокой и успешной.
Превращенья в то, что сталоМонотонно и устало.
Хорошо, что смерти срокиНе длинней живой мороки,
И опять в земное тело,Словно солнце, то, что село,
Мы вернемся, право слово,Чтобы жизнь продолжить снова.Так же вкривь и бестолково.
* * *
Слякоть, грязь, дожди, простуда,На душе легко.На столе стоит посуда,В ней – «Мадам Клико».
На дворе горит рябинаЗолотом огня.Жизни праздной половинаБрезжит у меня.
Желты грозди винограда,Рядом ветхий том,За грехи мои награда —Этот поздний дом.
На окне свернулась кошка,Чуть болит плечо.И вселенная в окошкоДышит горячо.
* * *
Ветер выдует на флейтеТо или не то,Вы нисколько не жалейтеРыжее пальто.
Не жалейте о потере,Покидая дно,Ибо каждому по вереБудет вам дано.
Междометие в полвздоха.Может быть, и вздох,Мы – последняя эпохаСреди всех эпох.
Остальных ничуть не хуже,Что уже прошли,Привяжите крылья тужеНа краю земли.
Флейта, выдохнув, допелаТо или не то.Следом в вечность полетелоРыжее пальто.
* * *
Никого не узнал на последней невстрече.Никому не сказал наугад неслова.И сквозь пальцы текли незнакомые речи,И болела моя-немоя голова.
И мелькали навзрыд ридикюли и банты,И кружились, едва задевая меня.И свисали с плеча тяжело аксельбанты,Несеребряным звоном устало звеня.
Я рассыпал у «Праги» невольно монеты.И, ступая по ним, я вошел в полутьму.В этот гомон живой не моей оперетты,Незнаком, наконец, на земле никому.
А за окнами – кони, кареты, машины,Пешеходы, свирели, труба, синема,И домов островерхих лепные вершиныВсё сводили меня монотонно с ума.
Что я делал, скажите, в бессмысленном веке,Одолев, торопясь, не бессмысленный путь…Поднимите мне, нелюди, красные веки,Чтобы в душу свою, наконец, заглянуть.
* * *
В этой новой реальности лихо,Не чернее, чем было всегда.Как на свете разбуженном тихо,Где от сна не осталось следа.