По лестнице, что ведет прямо к Граду, спускались редкие туристы — последние на сегодня покорители королевского холма. Рядом, в картинной галерее художников Бенони, с большого полотна со вселенской тоской в глазах на меня сочувственно смотрел «вечный жид» — носитель печали. На других полотнах в искривленном эллиптической перспективой пространстве виднелись шпили, башни и крыши нестареющей Праги, а лукавый уличный фигляр пытался натаскивать ручную сороку на ювелирные изделия, предлагая ей в качестве примера золотую ложку, но сороке, судя по картине, больше приглянулся золотой зуб своего учителя и хозяина. После душной обстановки средневекового мракобесия, так искусно имитированного в ресторане «У короля Брабантского», от картин на белых стенах веяло покоем и непередаваемой красотой.
Я внутренне поднялся над всей этой мирской суетой и с высоты невысокого птичьего, я бы сказал, воробьиного, полета попытался обозреть весь этот день: он был пронизан неудачами, и лишь «Малый салон» ресторана «У золотой груши» волшебным ларцом, источающим тепло и яркий свет, скрашивал его. С таким итогом уходить на ночлег было нельзя. Я прислушался к себе: рисовая лапша с кусочками куриной грудинки уже растворилась, ожог от горячего козьего сыра, правда, никуда не делся, а сладость и нежность грушевого пирога с бельгийским шоколадом вспоминались как дивный и далекий сон — можно было, пренебрегая всеми заповедями о здоровом образе жизни, зайти в ресторан и наесться как следует на ночь, но ошибиться было нельзя — я должен был перебороть тенденцию этого дня и навсегда покончить с неудачами.
Конечно, никакого плана у меня не было, но душа просила викторианского покоя, солидности, тепла и хотя бы немного роскоши, степенного и уважительного обслуживания и, конечно же, вкусной еды, которую можно было бы есть не торопясь, ощущая наслаждение от каждого кусочка.
Еще не догадываясь, насколько все это близко, я повернул на Замецкую и спустился к Малостранской площади, к самому устью круто падающей с горы Нерудовой улицы. На левом углу в замечательном старинном доме с аптекой находится знаменитый ресторан «У черного орла», справа ресторанчик «У петуха», я в нерешительности остановился. И тут, видя мое замешательство, ко мне подскочил молодой паренек с развернутым, как флаг, меню в руках. В свете фонарей я успел разглядеть колонку цен и готическими большими буквами тисненное название ресторана — «У черта» (Nerudova 4, Praha 1).
Сам черт, деревянный, раскрашенный как индейский тотем, с выдающимся пузом, говорящим о пристрастии к еде, довольно-таки дружелюбно скалился в дверях ресторана. «Чем черт не шутит?» — подумал я и решительно шагнул внутрь. И надо признаться вам, что эта пресловутая решительность при таком шаге в выбранном вдруг направлении нужна всегда, набраться ее особенно важно и нелегко, когда в радиусе десяти метров двери еще как минимум четырех ресторанов соблазняют и манят тебя к себе.
Как только я перешагнул порог ресторана, о чем приветливо сообщил звучный колокольчик над дверью, я понял, что пришел наконец, преодолевая все тернии этого долгого дня, именно туда, куда мне так хотелось — в уютный маленький храм вкусной еды, которой поклоняются все обжоры от Адама до меня.
Ну как описать интерьер, в котором тысяча мелких деталей и каждая, кажется, на своем месте и придает дополнительный тонкий шарм. Это уже потом, взяв на память визитку, я с удивлением прочел, что хозяева позиционируют (обожаю это слово, наводящее самую определенную конкретность) свое уютное и очень душевное (как высшая форма определения кайфа) заведение — малостранской госпудкой! Может быть, что-то изменилось и не успело отразиться на визитке, но ничего общего с госпудками-пивными, которые мне довелось повидать уже многими десятками! Самый настоящий ресторанчик с дубовыми панелями, картинами и фотографиями в строгих, хоть и золоченых, рамах. Над баром, правда, надпись, что все пути ведут к черту — наверное, кого-то столь откровенное богохульство отпугнет, но для них прямо рядом, в ста шагах, огромный собор Святого Николая, а нам и тут хорошо. В нишах во всю стену панно — с видами Праги и с изображением большого Черта со всем своим семейством, занятым, по-моему, пиршеством у горячего котла.