— Долго я тут торчать не буду, предупреждаю.
— Ну, ну, — обратился к ней Иво. — Зачем сердиться? В нашей стране есть и хорошее. А когда вы увидите природу…
Затем, помогая ей сесть, предложил:
— Подождите, оставьте ваше раздражение. У нас есть время, чтобы посмотреть другие драгоценности. Хотите? Это уникальная вещь. Тысяча алмазов. Тут недалеко.
Ирэн фыркнула:
— Благодарю покорно! Опять глазеть на стекло или на дверь с семью замками!
— Да нет! — улыбнулся Иво. — В Лорете вы увидите подлинные драгоценности и одну очень редкую вещь. Договорились? Уверяю, что вы не пожалеете!
— Ладно, — кисло согласилась Ирэн, скрестив ноги так, что обнажила их до кружевных трусиков, отчего у чеха пересохло во рту. — Но я бы очень удивилась, если бы в вашей стране нашлось хотя бы что-нибудь, достойное внимания!
— Во всяком случае, вам этого упрека не сделаешь, — галантно констатировал Иво.
Включая мотор, он провел рукой по ее обнаженной ноге. Сидевший сзади Рихард, недовольный этим комплиментом, выругался. Иво повернул на резко спускавшуюся улочку и чуть позже остановил машину перед старинным францисканским монастырем — Лоретой, названным в честь итальянского города Лоретта. Построен он был в 1626 году, а сейчас в нем был музей. Над позеленевшим медным куполом и крышами, полускрытыми зеленью, вздымалась колокольня в стиле барокко.
Все трое вышли из «шкоды», и в этот момент заиграла ностальгическая волнующая музыка старых курантов. Ирэн слушала с восхищением.
— Ну как, нравится? — гордо спросил Иво.
Молодая женщина кивнула. Куранты замолчали. Иво указал на импозантное здание Министерства иностранных дел, находившееся за их спиной.
— Там оборвалась жизнь политического деятеля Яна Массарика. Он выбросился с четвертого этажа. Вон из того окна. Видите?
Чех вытянул руку в сторону внушительного здания со множеством окон без занавесок.
— Странное самоубийство, судя по тому, что говорили в Лондоне, — заметил Рихард, вытирая пот платком.
— Я знаю, что говорили, — перебил его друг. — Что окно было закрыто или почти закрыто. Разумеется, это может показаться странным.
— А все-таки, окно было открыто или закрыто? — продолжал настаивать Рихард.
Иво скорчил гримасу.
— Меня ведь там не было.
История, должно быть, совершенно не интересовала Ирэн, так как она начала терять терпение.
— Ну где же драгоценности? Или это была шутка?
— Пошли быстрее, а то их украдут, — пошутил Иво.
Им пришлось подождать, пока купят билеты польские скауты, пышущие здоровьем блондины. Они нагнали их на втором этаже в широкой крытой галерее, опоясывавшей двор, в котором стояла часовня Черной Богоматери, построенная в 1626 году итальянским архитектором Джованни Ози по заказу герцогини Бениньяка, католички, желавшей бороться с протестантизмом. Постояв перед картинами на религиозные сюжеты и полюбовавшись из стрельчатых окон двором, они, сопровождаемые Иво, подошли к железной решетке, поперек перегораживавшей галерею. Метрах в десяти за решеткой была железная дверь, покрашенная в желто-кремовый цвет. Они вошли в зал за этой дверью, в котором гид, легко узнаваемый по повязке, что-то рассказывал маленьким полякам об экспонатах первых витрин, где были выставлены предметы религиозного культа из золота и жемчуга: митры епископов, распятья и т. п.
— Да, они, кажется, здорово их охраняют, — заметила Ирэн, указывая на большую решетчатую дверь в противоположной стене.
— Дверь как в камерах американских тюрем! — подхватил Рихард.
— Да, им приходится устраивать все это! — улыбнулся Иво. — И знаете из-за чего? Сейчас я вам покажу. Ты здесь никогда не был, Рихард?
— Нет, но много слышал об этом в Лондоне, — ответил беглец.
Они прошли в следующий зал, который был продолжением первого. Невидимые лампы, спрятанные в витринах, заставляли сверкать ковчеги, митры, дароносицы, лежавшие на темном бархате. На правой стороне было восемь витрин, на левой — только четыре, из-за того, что здесь были решетчатые окошки, открывавшие вид на эспланаду и МИД, откуда Ян Массарик…
Каждую витрину защищали металлические ставни, также покрашенные в желто-кремовый цвет, но сейчас опущенные, чтобы можно было любоваться экспонатами.
— О! — воскликнула Ирэн, остановившись перед массивной дароносицей, в которой искрились рубины, изумруды и жемчужины. Она прикинула их стоимость.
— Здесь их черт знает сколько! Думаю, миллионов двадцать франками. Как думаешь, Рихард?