От таких слов Кагэмара слегка покоробило, и он процедил:
— Эта капитуляция стоила казне Ханная слишком дорого, чтобы быть якобы капитуляцией!
— Эта якобы капитуляция ничего не стоила Ханнаю, если у ханнайского короля есть план, предусматривающий вторжение в Талсидонию. Все равно что отдать часть своей казны на временное хранение, чтобы потом забрать с большими процентами.
Дворяне начали переглядываться.
— А ведь в его словах есть резон, — заметил Лайар.
Однако Кагэмар не желал смиряться с тем, что какой-то дроу так просто возьмет и сравняет его заслугу с нулем.
— Вы забываете одну вещь! Ханнайский король сдался, так как подумал, будто этот вот дроу нанят вами, ваше величество, и убоялся!
— …Или же заставил вас думать, что убоялся. Не исключено, что я сам послужил ему орудием для замыливания глаз. Вот моя версия: ему нужен повод чтобы сдаться, выплатить репарации и тем самым заставить вас всех перестать воспринимать ханнайскую угрозу всерьез. Для этого меня нанимает подставное лицо, убить одного барона якобы из-за денег, что я и делаю. Но мое появление позволяет Ханнаю просить мира под правдоподобным предлогом, не теряя солдат. В то же время король Клейдан подсылает неуклюжего отравителя, после чего вы, ваше величество, решаете предпринять некий план против Далмады, в то время как Далмада и Ханнай как раз на это и рассчитывают. Они ведь союзники.
— Слишком мудреный и надуманный план, — скептически покачал головой барон Гэрри.
— Слишком простой и очевидный, — возразил Р'Энкор, — видал я планы и посложнее, против которых мною озвученный — так, детская шарада. И если вдруг окажется, что Кадория будет на стороне Ханная и Далмады — меня даже это не удивит. Я, конечно же, не настаиваю, что у Ханная непременно есть коварный замысел — но сбрасывать такую возможность со счетов будет неосторожно. Все, в чем можно усмотреть подлый многоходовой план, на деле может таковым и оказаться.
Король забарабанил пальцами по столу.
— Должен признать, что подобная точка зрения мне бы в голову не пришла. В любом случае, подождем новостей.
Норлашу уже казалось, что он попал в рай. Не в обычный, дарованный божком, с цветами, полянами, вином и музыкой, а свой собственный, в рай, где бушует пламя, реки крови текут по мостовой и где человеческие вопли разносятся по ветру, услаждая слух старого чернокнижника.
Правда, это пока еще был мир смертных, но штурм Ламедии, свидетелем которого Норлаш стал, являлся лучшей гарантией непобедимости Кхейла и неотвратимости страшной катастрофы, которой так ждет истерзанная душа черного мага.
Сражение началось без какой-либо подготовки: демонические воины не нуждались в смехотворных телодвижениях и мишуре вроде осады, метательных машин. С марша — в бой.
Король Далмады, помня плачевный исход двух стычек кадорианцев с нападающими и понимая, что путь их лежит на Ламедию, силы распылять не стал и собрал возле города тридцатитысячную армию и в самом городе — немногим меньше самых отборных войск.
Однако Кхейла и его воинов это не смутило и не остановило.
Несмотря на то, что система оповещения при помощи костров дала далмадианцам время построиться, как-то воспользоваться этим преимуществом они не смогли: Кхейл, оставив с Норлашем двоих воинов, атаковал с ходу и разбил все тридцать тысяч в считанные минуты. Только что полки Далмады стояли, выстроенные по всем правилам ратного дела — и вот уже выжившие в ужасе разбегаются во все стороны, давя друг друга.
Закованные в демоническую сталь воины раскололи строй врага, разбив центр в свирепом натиске, и прорвались в «нижний» город, выросший вокруг огромной крепости Ламедии. Сопротивления им никто оказать не смог, затем Норлаш и его ученик на карете добрались к основным силам.
Крепостной мост, конечно же, был поднят, со стен летели стрелы, камни и бревна, но попасть в пехотинцев, бегающих резвее лошади — задача непростая. По команде предводителя ужасные воины выстроились шеренгой напротив ближайшего бастиона и направили на него свое оружие рукоятками вперед. Ослепительный свет и треск молний, затем страшный грохот и вопли на стенах. Яркий свет помешал Норлашу разглядеть случившееся в деталях, но результат поражал сам по себе.
Бастион попросту обрушился от одновременного удара колдовского оружия. Вход в город был открыт.
В этот момент запущенный со стены камень размером с голову почти попал в одного из воинов, но тот непринужденно выставил навстречу кулак.