— Что такое Источник?
Норлаш открыл было рот, чтобы ответить — да так с отрытым ртом и застыл. Демон спрашивает, что такое Источник? Он… не знает?!!
Чернокнижнику понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с оторопью.
— Это… Это место, полное сырой магии. Великий, как ты можешь не знать этого?
Демон не ответил, вместо этого задал очередной вопрос, вгоняя Норлаша в еще больший ступор:
— Сырая магия — это как?
Он кое-как справился с собственным шоком и принялся объяснять, но Кхейл прервал объяснение на середине.
— Так значит, «источник» — это место, в котором могут колдовать все, а за его пределами — только те, у кого есть собственный источник внутри себя? — спросил он.
Чернокнижник пару раз прокрутил фразу в голове.
— Ну, это очень грубая и неточная формулировка, однако в целом верная.
— Это все, что мне надо знать?
— Ну почти. Я только хочу уточнить, что к эльфам, должно быть, ваш брат в гости приходит регулярно, и потому они наверняка умеют против вас бороться. Да и вообще, высшие эльфы — противники несоизмеримо более грозные, нежели людишки, которых ты, о великий, с такой легкостью крошил.
Кхейл скрестил могучие руки на груди, обдумывая что-то, затем спросил:
— Так значит, демоны в этом мире не появляются где хотят, а только в местах вроде Источников?
— Совершенно верно, и меня удивляет, что ты сам этого не знал.
— А откуда мне было знать, если я никогда раньше тут не был? — задал риторический вопрос демон.
— Хм… Я думал, ты всезнающ… Ну, ошибался, с кем не бывает. Но вернемся к плану. Мой ученик по пути прознал от местных, что не так давно вокруг Вечного Леса слыхали великие трубы. Эльфы дуют в них только чтобы возвестить о своеобразном турнире магов и о церемонии, когда правитель жертвует свою душу Сфере, усиливая ее, и передает власть наследнику. Точнее, наоборот: вначале передает власть, потом жертвует душу. Значит, нам надо дождаться второго сигнала: первый — это турнир, который всегда предшествует церемонии. Он уже состоялся, наследник выбран. Второй сигнал возвестит о начале церемонии, и это будет наилучший момент для атаки, потому что и правитель эльфов, и артефакт будут находиться в одном месте в одно время. Надо только быть поблизости и дождаться.
— Не факт, что сможем. Времени все меньше. Церемония точно всегда происходит после турнира?
Норлаш покачал головой:
— Нет. Иногда они проводят турниры просто так. Но дело в том, что церемония жертвоприношения и передачи власти у эльфов всегда происходит за несколько дней до сопряжения небесных сфер. И оно вскоре действительно случится, правда, я не знаю точно, когда. Не было времени с астрономами беседовать.
— Зато я знаю. Очень скоро. Поспешим.
Уже сидя в карете, Норлаш раздумывал о странностях владыки, и тут к его уху наклонился Малантус:
— Мастер, тут такое дело: у них у всех золотые глаза. Может ли такое быть, что демоны используют людей, выросших в Источнике, для вместилищ, и это дает им возможности, о которых мы не знаем? А то у меня не идут из головы вопиющие нарушения непоколебимых расчетов…
— Хм… Вполне возможно. Ты знаешь, было бы интересно это исследовать, только вот где взять подопытного? Разве что у эльфов, это единственный известный стабильный источник…
— Угу… И кстати, вы заметили?
— Что?
— После штурма Ламедии их стало на шесть меньше.
Вернувшись во дворец, Кархад собрался искать Р'Энкора, но сразу заметил какое-то оживление. Он спросил первого подвернувшегося под руку слугу и узнал новость: прибыли послы из Кадории, свататься к принцессе.
— Там, кстати, в королевский горн трубили призыв трижды, — сообщил слуга вдогонку.
Кархад кивком поблагодарил его и двинулся в большой зал: тройной призыв велит прибыть любому дворянину от барона и выше и любому офицеру старше капитана. Дело, надо думать, не только в сватовстве.
В зал Кархада пропустили без обычного представления сенешалем, и он сразу же понял, почему: в зале посол и куча дворян, а возле короля сидят, напыщенные аки индюки, ряженые в шелка и золото Ринц и барон ап Баннард.
Ринц — королевский шут, ни разу не дворянин, маленький коротышка с крючковатым носом, обычно очень смешной и веселый человечек, но вот теперь он гордо восседает на высокой подушке и смотрит на посла и других дворян, словно на конский навоз. Ап Баннард, здоровенный сорокалетний детина весом пудов в десять, настоящий человек-гора, от Ринца далеко не отстает: скрестил руки на груди так, словно это он тут король, на лице — смертная скука. Впрочем, барон не играет, в отличие от шута: ему действительно очень скучно. Политика не для его ума, увы.