Покачивая его, я снова поискала глазами хоть кого-то, кто мог бы прийти вместо Ильи. Но кто? Изначально бесполезная трата времени – пытаться бороться с сильными мира сего.
Нутро заведенной машины так и манило теплом, но я глупо надеялась не подчиниться Илье. Дилемму решил он сам, буквально протащив меня за предплечье к машине.
– Что ты делаешь, Илья? Отпусти!
– Села в машину, Ульяна! Перестать устраивать цирк. Ты едешь со мной.
Холод не отпускал меня и тогда, когда я упала на сиденье и прижала к себе малыша. Дрожь прокатывалась волнами по всему телу, кровь шумела в ушах, я кусала губы по боли, чтобы не зареветь во весь голос, только тихо стонала от ужаса.
Илья завел машину и молча вывез нас с парковки роддома. Меня захлестывала черная злоба, непривычная ненависть въелась в сердце, а душу кромсал на куски страх неизвестности.
Неужели он везет меня в дом, где теперь живет Кристина? Она заняла мое место? А было ли оно моим? Ее слова вонзились мне в мозг раскаленным сверлом. Слова о том, что он всегда ее помнил, всегда любил только ее, а я была заменой. Всего лишь попыткой забыть ее.
Интересно, когда она вернулась из-за границы, у них сразу всё случилось?
Зажмурилась от ярких картинок, которые подбросило мне чрезмерно богатое воображение. Вот так бывает, когда ты веришь в сказки. Принц и Золушка. Богатый олигарх и бедная студентка. Так бывает только в сказках или любовных романах.
А в жизни всё решают власть имущие, угнетая низший класс.
Я зря полезла в это всё, не переборов в себе влюбленность в Титова.
Перед моими глазами вырос дом, и сердце захолонуло. Мы въехали в ворота, и Титов выключил мотор. Обернулся ко мне. Глаза ничего не выражали.
А я в страхе смотрела на светящиеся окна. Кто там? Свекровь?
Неужели там сейчас Кристина с ребенком?
– Кристины нет, – Илья словно прочитал мысли.
Да их и несложно было прочитать, у меня не осталось сил на то, чтобы что-то из себя изображать. Дурнота накатывала такая, что впору было попросить бумажный пакет. Но, наверное, Титов бы и его мне не дал, теперь от него я не увижу ни заботы, ни тепла, ни вообще хорошего отношения.
Я теперь его пленница. Иначе и не скажешь. Бесправная рабыня.
– Она на островах. Восстанавливается после тяжелых родов и кровотечения, которое спровоцировало падение.
Вроде бы я должна была почувствовать вину, да только знала, что я не толкала Кристину. Уверена, что никакого кровотечения у нее не было.
– Вот как, Илья? Значит, твоя любовница восстанавливается на курорте, а законная жена такого недостойна?
– Не играй в жертву, – рыкнул он, – право что-то требовать ты потеряла, когда раздвинула ноги для другого мужика!
Сглотнула протест и ответное оскорбление, готовое вылететь изо рта. Зачем зря стараться? Илья свою вину не видит и моих упреков не воспринимает.
– И какие же у меня будут теперь права? Может, объяснишь?
– Ты сидишь дома и не отсвечиваешь. Пока отца не утвердят на посту депутата госдумы, никакого общения с подругами. Еще не хватало, чтобы информация о проблемах в семье утекла в руки журналистов. Также ограничишь свое общение с родителями. В общем, месяца три живешь со мной под одной крышей и не попадаешься мне на глаза. Это основные правила, Ульяна.
– Ты чудовище. Если бы я знала, что ты такой, то…
– То что? Не вышла бы за меня замуж? Это ты хотела сказать? – выплюнул Илья, скалясь мне в лицо и глядя с такой ненавистью, что я даже отшатнулась.
– Да. И не нужно так на меня смотреть, будто я перед тобой виновата. Если ты так хотел оправдать свою измену и переложить вину за собственное предательство на мои плечи, то я в тебе разочарована. Лучше бы мы никогда не встречались, Илья.
Я бы хотела сказать, что проклинаю тот день, но осеклась. Осознала внезапно, что тогда у меня на руках сейчас не было бы моего комочка счастья, которое должна познать каждая женщина.
Сына.
Мне хотелось плакать, но я сцепила челюсти изо всех сил и задержала дыхание, чтобы остановить поток слез. Ни за что не сделаю этого перед Титовым. Это унижение с моей стороны, которого он недостоин.
Пусть не думает, что сумел сделать мне больно. Если до этого мне было морально и физически плохо и я не думала о гордости, больше переживая о своем недоношенном ребенке, который лежал в одиночестве в реанимации, то сейчас, когда он жив-здоров и со мной, я наконец подумала и о себе.