Ушкина ругали часто и охотно. Особенно, после того, как он, «перепрыгнув» через кандидатскую, защитил докторскую диссертацию. Защитил – по своему же творчеству! (Еще одна изящно разыгранная комбинация!) Поэтому вещицу он «листал» с кривой ухмылкой уличенного, но не признавшего вину вора.
Религия в романе стала предметом не теологического исследования, – для этого автору не хватало подготовки, и, очевидно, он сам не до конца определился в своем мировоззрении, – а – нравственного. Автор, если так можно выразиться, исследовал на себе остаточные влияния тоталитаризма. Характеры, определяющие конфликт значительного произведения, по мнению Ушкина, отсутствовали. Собственно, ничего другого от дебюта он не ждал.
Ушкина уязвила фигура исписавшегося литератора, «срисованная» с него. А библейский фантом, в который он никогда не верил, как должен верить действительно религиозный человек, словно смотрел на него, Ушкина, и на дрязги вокруг пустого дела, сквозь время со спокойным могуществом истиной славы.
Пасквиль не выходил из головы. Ректор поискал в визитнице телефон бывшего ученика. Затем, полистал записную книжку, набрал номер его мобильного, прикидывая: если телефон на автоответчике, перезванивать не станет…
Телефон не обслуживался.
Ректор походил по комнате. Затем, отыскал в визитнице карточку другого близнеца.
Мобильник Андрея оказался вне зоны досягаемости. Ушкин подумал и набрал номер его домашнего телефона.
Знакомый голос – Ушкин слышал его год назад, когда звонил Аспинину – ответил почти сразу, сердито:
– Андрей Александрович заграницей.
– Веденеев?
– А-а! Узнали? – с самодовольной, хмельной ноткой проговорил бродяга.
Ушкин пожалел о том, что позвонил.
– Я прочитал роман Валерия. Передай мои поздравления. Он заметно прибавил. Правда, много литературщины…
– Это не только он. Андрей тоже. И я подредактировал. Материалец сыроват был…
– Вот как? Ну, все равно: поздравь от меня…коллектив авторов, – с иронией проговорил Ушкин. – А что с ребятами? Они…были?
– Че им будет? Живы, здоровы! Вы ничего не слышали? Целая история! Валеру снова закрыли. В смысле, арестовали. Сам пришел. Заступаться.
– Так он сидит?
– Н-нет, – глухо проговорил Веденеев и скомканным голосом добавил. – Он с каким-то авторитетом сцепился. Смотрящим по хате. Или не знаю, как у них называется. Урки его удавили. Вскрытия не было. Менты утверждают – от воспаления легких. Там такая свистопляска началась! Каких-то ментов поснимали. Пацана этого, Никиту, выпустили под подписку. Серафима, ну, священника перевели за Урал. Он оттуда родом…
– Ты имеешь в виду, Валера…погиб? – опешил Ушкин.
– Ну, да!
– Так, дело закрыли?
– Не знаю. Валера на себя все брал. Андрей Александрович для пацана адвокатов нанял. На похороны не успел. Его сначала в розыск объявили… Суки, загубили мужика!
Ушкин отключил трубку.
На прогулке, между занятиями и в гостинице Александра Сергеевича мучила вина за бессмысленную смерть бывшего ученика. Ему хотелось отгородиться от этой мысли другой, привычной мыслью, что выписанная на бумаге, теперь эта история – вымысел. Он вспомнил о Полукарове и Шапошникове и сердито проворчал: – Дрянь!
Через месяц Ушкин вернулся в Москву. За ним оставили место заведующего кафедрой творчества. Ушкин по-прежнему посещал заседания и коллегии, участвовал в работе комиссий, писал и выпускал книги. Иногда заходил на кафедру Степунова попить чаю.
Сначала Ушкину мерещилось, что коллеги и знакомые особенно смотрят на него. Затем, успокоился.
На вручении премии Ушкин и Полукаров случайно оказались рядом.
Разведчик постарел и, казалось, вылинял. Он был по-прежнему аккуратен и словоохотлив. На вопрос Ушкина об Аспининых Полукаров сказал, что после того, как Валерий пришел в следственный комитет, дело передали туда. И вовремя! Кто знал, что так выйдет?
– А я – на пенсию. Пописываю. Воспоминания. Заразная вещь! – засмеялся Полукаров.
– Почему же к нам никто не пришел…по этому делу?
– Валерий погиб. Двести восемьдесят вторую закрыли. Дети – по делу Ерофеева, скорее всего, свидетелями пойдут. И Бельков. Из-за которого все началось. Активно сотрудничал со следствием! С хорошим адвокатом парню дадут условный срок. Дело-то обещает быть резонансным: молодцы Ерофеева из идейных соображений жгли милицейские машины, ларьки кавказцев, – разведчик хмыкнул. – Вот вам яблочки!