А вот Веру Андреевну никто и ничто уже давно не сдерживает. Это я о мамо мамиты — правильнее бы назвать ее бабушкой, но не могу. Мамина мама — инспектор по недрам в далеком Юрьевске, гроза местных недропользователей. Ни денег ей не надо, ни почета. Идет по следу и вцепляется в горло врагу. В итоге враг платит государству штрафы, а довольная Вера Андреевна трясется в свой пригород на разбитом рейсовом автобусе — к десятку любящих голодных псов-котов-гусей и мужу.
Вера Андреевна никогда не приезжает к нам в гости. Мы к ним сами ездим каждое лето — двое суток в поезде с привычно неработающим кондиционером через степи и пустыни. Приехав, гуляем, общаемся с остальной родней. А Вера Андреевна обычно бывает на работе.
Конечно, она мне бабушка. Но почему тогда путает мое имя, называя в телефонном разговоре с мамой Катенькой? А я — Таня. Та-ня-я! Мама каждый раз злится, потом рвет и мечет, потом плачет, говоря, что ведь помнит же Вера Андреевна все сложные казахские фамилии-имена-отчества своих недропользователей и даже номера их участков. Неужели трудно заучить, как внучку зовут? Но это она нам жалуется. С Верой Андреевной таким тоном не поговоришь.
Отведя душу, мама косится на иконы, крестится и объясняет, что мы слишком далеко живем, редко видимся, а у Веры Андреевны много своих дел, и не надо обижаться, а надо уважать родителей, и в Заповедях о том сказано: «Чти отца и мать…». А потом не удерживается и ехидно добавляет: «А уж что отец и мать наворотили, то пусть сами и расхлебывают». И идет продолжать рыдать, теперь уже в ванную, запершись… А с чего так убиваться? «Дела давно минувших дней». Мы-то ее любим.
И еще раз — да ну их всех! Теперь мама вдруг взялась вспоминать счастливое детство в поселке при настоящем папе. Глазоньки сияют, никого не слышит, рассказывает. Только и я ее не слушаю. Голова своим занята.
Глава 2
Сегодня я опять ему ничего не сказала. Подруги ждут пять месяцев. Пять! Честно делала три попытки. Начать решилась в M-Агенте с мобильного. Спать пора, я, как всегда, с головой под одеялом, пишу:
«Слышь? Спросить хочу — очень важное…»
«Важное? О!!!»
«Да. Но… только не пойми меня превратно…»
«О… Что же ты хочешь узнать, дорогая?» (Так и пишет мне — «дорогая».)
«А ты действительно готов это услышать?»
«Ну, говори же скорее!»
«Не знаю, как и начать…»
«Говори, я все пойму!»
«Обещаешь?»
«Да!!!»
«Ну ладно. Эта… слышь… А у тебя тонкая проволока есть? Мне для бегемотов надо очень».
Ну, и кто я после этого? Считай, повезло, что меня вообще не послали куда подальше. Хуже всего, что во второй раз было почти то же. А позавчера, когда он все-таки позвонил, и мы поехали смотреть новый репзал, а обратно, как крутые, ехали в такси, то было уже темно, мелькали фонари — ну все прямо как в кино! По радио передавали романтические ретро-песни, а нахальный диджей ничего лучше не придумал, как посоветовать — самое, мол, время для признаний в любви… Но только какое признание, — чисто технически? Ведь сел этот придурок рядом с водителем, а меня усадил сзади.
Приехали, вышли, прощаемся, я опять за свое — вот, давно хочу сказать… мне нравится один человек, и вот я хотела тебя спросить… И тут — такая пауза лирическая, он меня обнимает на прощанье, а я из последних сил, но все-таки успеваю прикусить язык и не брякаю: «Так вот, хотела узнать: как думаешь, если ресницы обстричь наголо, они отрастут когда-нибудь?» Сдержалась! Промолчала!
Но и он не стал дожидаться моего вопроса. Проявил незаинтересованность. Обнял, попрощался и быстренько ускакал. Наверное, обо всем догадался и, надеюсь, смутился. Вот такая я дура.
Хуже нет — признаваться друзьям в любви.
Так что завтра идем со Светкой в кино, и поговорить нам будет много о чем. Эх…
Но перед сном я все же зашла «ВКонтакте» к очень крутому челу. Ему уже 22, и он живет в Харькове. Неделю назад предложила ему дружбу, а он взял и согласился! А друзей у него очень, очень много. И это не боты. У него в друзьях даже Стас Давыдов есть из «This is хорошо», представляете? Реально крутой чел. Зовет меня «Крошка-картошка» — мило-то как, а? Пишу, мол, такая ситуация…
Он отвечает: «Самка не должна быть активной».
«Так сколько же мучиться? Лучше уж правду узнать».
Он пишет: «А самец-то хоть ничего? Борода есть?»