Восьмой отдел составил проект пропагандистских мероприятий, а организация их проведения была возложена на управление информации военного министерства. В этом управлении имелся отдел планирования, который также составлял различные планы пропагандистских мероприятий. Однако в случае с Люшковым эти планы были разработаны восьмым отделом, а выполнялись они управлением информации, поскольку Кояма рассчитывал использовать бегство Люшкова в целях развертывания антисоветской пропаганды в международном масштабе.
Отдел планирования управления информации принял предложения Коямы и приступил к их реализации. 1 июля японским корреспондентам, аккредитованным в пресс-клубе военного министерства, была передана информация о бегстве Люшкова. Одновременно эта же информация была распространена иностранными телеграфными агентствами Ассошиэйтед пресс, Юнайтед пресс, агентством Байас, ДНБ, а также опубликована в выходящей в Японии на английском языке газете «Джапан адвертайзер». Сообщения вызвали громадный отклик. Задачей этой пропагандистской акции было показать тоталитарный характер сталинского режима, убедить всех в опасности коммунизма. Цель была достигнута. В американских и немецких газетах также появились статьи, осуждающие сталинский режим произвола и насилия»[29].
2 июля 1938 г. газета «Токио Асахи Синбун» опубликовала сообщение о том, что 13 июня в 5 часов 30 минут в районе Хунчунского полицейского отряда на маньчжурско-советской границе в провинции Узяндао два сотрудника маньчжурской полиции Хван Ду-син и Ким Ен-ден задержали неизвестного человека, одетого по-европейски.
Полицейские корейцы дополнили это сообщение, рассказав, что, закончив обход вверенного им участка, они возвращались в штаб полицейского отряда, откуда должна заступить новая смена. В метрах пятнадцати с передней стороны от штаба полицейского отряда они заметили блуждающего джентльмена в европейском костюме. Они поняли, что это необыкновенная личность. Полицейский Ким Чан-Чи немедленно направился в штаб полицейского отряда, чтобы доложить о нарушении границы, двое других, пользуясь утренним туманом подкрались к джентльмену, держа винтовку наготове. На расстоянии 5 метров они спросили, кто он такой. Неизвестный выговаривал непонятные русские слова. Вынул из-за пазухи 2 револьвера и бросил их. Затем он показал чувство покорности, высоко поднимая вверх обе руки. Немедленно его привели в наблюдательный пункт, где в результате строгого допроса неизвестный с полным самообладанием показал, что он есть начальник Управления НКВД по Дальневосточному краю, комиссар государственной безопасности Люшков. Это всех сильно поразило.
Сообщалось, что в момент ареста Люшков был одет в установленную форму, брюки для верховой езды с красным кантом и сапоги. Сверху он носил обыкновенное пальто и кепку чайного цвета. Выглядел как обыкновенный человек.
У Люшкова было найдено заявление, написанное на грубой бумаге кровью, и предсмертное письмо. Эти документы были написаны начальником военно-воздушных сил ДВК Л.Я. Лапиным, который стал жертвой репрессий, покончив жизнь самоубийством. Впоследствии японцы писали, что эти документы свидетельствовали о том недовольстве, которое охватило страну в связи с проводимой карательной работой. Лапин, обвиняемый в контрреволюционной деятельности, в хабаровской тюрьме подвергался жестоким пыткам. В своем заявлении он подробно изложил о своей невиновности и из тюрьмы отправил его своему другу, работающему в Москве в Центральном комитете партии. Но это заявление, написанное кровью, не попало в Центральный комитет. Потеряв всякую надежду, Лапин оставил предсмертное письмо и покончил жизнь самоубийством. Эти документы попали в руки Люшкова. Содержание заявления, написанного кровью, нижеследующее:
«ЦК ВКП
В Москве на допросе меня избивали. Чтобы избавиться от мучений стал давать ложные показания. Каждый раз давая их под угрозой новых избиений. Принимая т.о. на себя смерть и позор. Так было и с очной ставкой, но перед нею (очн. ст.) я заявлял о ложности показаний, внушен. страхом мучений. Перед отправкой из М. я решился обо всем написать Наркому, а не дали возм. В Хабар. не дают писать и не вызыв. лично. Только ЦК непосрд. может распутать все это дело. Я никогда к-р не был и к-р не связан.
17.9.1937 г. Лапин Л.Я.
При беседах н.к. Ежова и мрш. Блюхера в кабин. следов. я побоялся тогда жаловаться на присутствовавших лиц…
Лапин».
Содержание посмертного письма нижеследующее:
«В течении 17 лет честно служил советской власти. Разв. исчисляемые результаты этой службы нет силы больше терпеть»[30].
29
Беседа писателя Хиямы Есиаки и Коидзуми Коитиро об информации невозвращенца Г.С. Люшкова. 1937 г. // Проблемы Дальнего Востока. 1990. № 5.