4-го мая вечером штаб дивизии разместился в каменном здании Сокола, находящегося на южной окраине селения Сухомасты, а части дивизии расположились на ночлег в Тманъ, Быкош, Борек, Желковице, Конепрусы, Малков, Литень и других селах.
4-й полк дошел до Бероуна в качестве арьергарда пехотной колонны. Командный пост полка и 2-й батальон перешли через реку Бероунку, разоружили немецкий городской гарнизон и на ночь разместились в бероунских казармах. 1-й батальон расположился в районе г. Србско, на юго-восток от Бероуна.
В этот день пополудни, в селении Сухомасты приземлился немецкий самолет, в котором из г. Немецки Брод прибыл генерал-майор Шаповалов с немецким пилотом лейтенантом Герхартом Бушманном. Шаповалов уехал на автомашине из штаба РОА, находящегося в селе*- нии Рейкбах, еще накануне, и его первым заданием было разыскать ген. Власова и 1-ую дивизию, с которыми штаб РОА потерял связь. Начальник штаба ген. Трухин намеревался скоординировать деятельность южной группы РОА (2-й дивизии) с деятельностью 1-й дивизии и для дальнейшей деятельности нуждался в приказах ген. Власова. В этот день Власов находился в состоянии глубокой депрессии. Его беспокоила 1-я дивизия и ее деятельность, на которую он уже не мог влиять, как и судьба всего Движения: КОНР, эвакуированный в Баварию, бессмысленное перемещение 2-й дивизии и остальных частей в Линц, а оттуда в южную Чехию. Камнем на сердце у него лежала неопределенность судьбы сотен тысяч людей, включившихся в Движение, и его беспомощность что-либо предпринять для их спасения. Обо всем этом он разговаривал с Шаповаловым и Бушманном до глубокой ночи. Он был уверен, что лично будет выдан, ею не верил в возможность выдачи на советскую сторону сотен тысяч других людей. Предложенную ему возможность спастись, он отклонил. У кап. Антилевского был приготовлен самолет с дополнительными бензобаками, который должен был переправить ген. Власова из Чехии в Испанию или в Португалию. Говорилось и о том, что Бушманн будет вести самолет, как лучше знающий условия полета над Европой, чем Ангилевский. Генерал Власов все эти предложения отклонил. «Командир, который покинул своих людей в критическую минуту, для будущего не имеет цены. У меня были все возможности вьшграть. Может быть немцы, может быть судьба встали против меня. Остается лишь одно — вступить на последний путь».[88]
Шаповалов и Бушманн улетели из селения Сухомасты 5-го мая утром и поэтому не могли сообщить Трухи- ну о трагическом повороте событий, которые произошли в первой половине этого дня.
Путь Шаповалова в сел. Сухомасты связан также с недостаточно ясным делом относительно писем, которые содержали приказ о перемещении 2-й дивизии в район Праги. (Подробности об этих событиях см. главу XII).
IX
Попытки войти в контакт с Западом
Согласно Статуту КОНР ген. Георгий Николаевич Жиленков был главой «Информбюро», которое представляло интересы Движения в отношениях с прессой. Главным его заданием было информировать общественность об Освободительном Движении. Судя по документам, а также согласно свидетельствам участников Движения, Жиленков не подходил для этой должности. Во время критического развала Рейха, когда моральной обязанностью КОНР было сделать все возможное для спасения добровольцев, попавших в плен западных союзников и оказавшихся под угрозой насильственной репатриации в Советский Союз, ген. Жиленков не сделал ничего.
Инициатором переговоров, вместо Жиленкова, был Юрий Сергеевич Жеребков, прежний эмигрант из Парижа, один из немногих в окружении Власова, который владел иностранными языками и был знаком с западным миром. Жеребков встретился с Власовым в Берлине в 1943 году и предоставил себя в распоряжение КОНР. Власов назначил его шефом «Секции по делам сношений с правительственными учреждениями», которая находилась в ведении Жиленкова. Начиная с этого времени, Жеребков активно и энергично исполнял должность дипломата на службе у КОНР.[89]
Благодаря ему СС-Хауптамт наконец согласился, чтобы о судьбе пленных добровольцев велись переговоры при посредничестве Международного Красного Креста. Для этой цели Жеребков должен был отправиться в Швейцарию, где, согласно инструкциям Власова, должен был вести переговоры уже не только о судьбе добровольцев в плену у союзников, но также завязать в Берне контакты с американскими и английскими представительст-
J
вами в интересах самого KOIIP. Зная или предполагая об этом, германские учреждения безопасности отнеслись отрицательно к его поездке в Швейцарию. Ведя переговоры с д-ром Крегером[90] Жеребков предъявил ему ультиматум: или СС-Хауггтамт даст свое разрешение на поездку или КОНР будет считать этот отказ проявлением недоверия и сделает из этого соответствующие выводы. 12-го апреля Министерство иностранных дел разрешило ему поездку.
На въезд в Швейцарию Жеребков не получил разрешения и советник швейцарского посольства отказался сообщить мотивировку. По-видимому, Швейцария не желала ухудшать будущих отношений с Советских Союзом из-за предоставления визы представителю русских антикоммунистов. Поэтому Жеребков решил проникнуть в Швейцарию нелегально. Еще перед этим, он по важному делу должен был неожиданно отправиться в Берлин и Прагу. Причиной этих поездок было отношение Власова к Гиммлеру, а также дипломатическая деятельность Же- ребкова, которая стала известной в дипломатических кругах.
13 апреля 1945 года заместитель председателя Международного Красного Креста доктор Лохнлих, предложил Жеребкову навестить его в Берлине. Он сообщил Жереб- кову, что трудно будет изменить судьбу добровольцев, явно подразумевая под этим соглашение Ялтинской конференции. Он рекомендовал, чтобы ген. Власов реабилитировал себя в глазах западных союзников путем какой- либо исключительной услуги. Международный Красный Крест и международные политические круги опасаются, что органы СС в последние дни войны истребят заключенных во всех концентрационных лагерях и надеются, что влияние ген. Власова на Гиммлера достаточно велико, чтобы воздействовать на решения ответственных германских кругов. Красный Крест обращается к Власову с призывом, чтобы он с помощью своего влияния предотвратил такую катастрофу. Так как Власов тогда находился в Праге, то Жеребков мог передать ему предложение Лехнлиха лишь 17^-го апреля в отеле «Алькрон».
Что именно Власов предпринял для этой цели и встретился ли он вообще с Гиммлером, установить не удалось. Однако это мало вероятно, и тогда практически неосуществимо. Линии фронтов на Востоке и на Западе взаимно приблизились настолько, что север Германии, где находил- с я Гиммлер, был отрезан от остального мира.[91] Кроме того, у Гиммлера в то время были иные планы и вряд ли он интересовался Власовым. Его проект о перемирии с западными союзниками был получен в Лондоне 25-го апреля, а между обеими этими акциями определенно не было никакой связи.
Другие высокопоставленные нацисты все же не утратили интереса к Власову. Жеребков указывает на значительное изменение в отношениях немцев к КОНР в апреле 1945 года. В те времена политические и военные представители Рейха начали иметь виды на Власова, в иллюзорных надеждах, что его антибольшевистское движение поможет им договориться с западными союзниками. Разрешение на поездку Жеребкова в Женеву было дано именно, как следствие этих попыток. 4-го апреля, прежде чем Жеребков выехал в Берлин, д-р Крегер сказал ему во время совместной встречи в отеле «Ричмонд» в Карловых Варах: «Многие из нас с вашей поездкой в Женеву не соглашались, потому что мы предполагали ее истинную цель. Теперь я вам могу сообщить, что мы не против, а, наоборот, будем приветствовать, если вам удастся связаться с англичанами».
Предполагаемая поездка Жеребкова в Швейцарию должна была, в сущности, стать кульминационным пунктом всех его стремлений, которые он предпринимал еще задолго до этого. В январе 1945 г. он сделал попытку при помощи швейцарского журналиста в Германии, опубликовать серию статей о власовском движении в «Цюрихер Цейтунг». Но это пгло в разрез с принципом о нейтралитете Швейцарии и поэтому статьи не были опубликованы. Еще перед этим, в декабре 1944 года, Жеребков пытался завязать отношения с западом через посредство шведского военного атташе в Берлине полк, фон Даненфельда, а также при помощи чиновника германского представительства в Мадриде Марзана, который регулярно совершал поездки между Берлином и Испанией. Безрезультатной оказалась также и его попытка войти в контакт с Густавом Нобелем, которого он знал по Парижу.
Следующую попытку Жеребков решился предпринять в последних числах марта и в начале апреля, когда в Праге происходил съезд русских ученых. Среди участников съезда был также проф. Вышеславцев из Парижа. После разговоров с Жеребковым, он проявил больше чем максимальное желание использовать свое влияние и свои связи в Швейцарии в интересах судьбы КОНР. Из Праги он уехал в Карловы Вары и совещался с Власовым, но задержался там так долго, что из Чехии уехал только в начале мая, когда уже было слишком поздно что-либо изменить.