— Вы вызывали меня, ваше величество? — спросил Сильвестр.
Император взял с блюда виноградину и раздавил ее зубами, не сводя взгляда с епископа.
Сильвестр судорожно сглотнул. Он догадывался, зачем его вызвали, но продолжал надеяться, что причина может оказаться другой. Какой угодно, но другой.
В камине трещали поленья. Огонь отбрасывал причудливые тени на затейливо разрисованные стены, округлые арки и величественный купол тронной залы. Мебели здесь было немного, но каждый ее предмет был украшен вычурной резьбой и отполирован до зеркального блеска.
Сильвестр почувствовал, как сквозь сапоги в его ноги проникает тепло. Он глянул вниз. Там, под украшенным мозаикой полом, в подземных помещениях рабы топили печи, нагревая воду, чтобы пол в зале был теплым. Обычно это тепло было приятным, но не этим вечером. Сегодня оно лишь подчеркивало всю опасность положения Сильвестра, словно у него под ногами было адское пекло.
— Осведомители сообщили мне, что заседание, прошедшее сегодня днем, больше походило на скандал, чем на церковный собор, — сказал император.
— Слишком много разногласий, ваше величество. Особую озабоченность вызывает ересь Ария. Обе стороны имеют четкое мнение по поводу того, является Иисус слугой Господа или же нет. Наша точка зрения состоит в том, что вечная сущность Господа — Слово — проявлена в Иисусе, в то время как арианцы убеждены, что он, без сомнения, был «порожденным», пусть и единственным порожденным, следовательно, его тварная природа делает его зависимым от воли Отца, что, в свою очередь, означает, что Иисус ниже Отца. Весь этот вопрос с «единственным порожденным» дополнительно усложняется еще и тем, что написано в Псалмах, глава вторая, стих седьмой. Хуже всего то, что епископ Евсевий из Кесарии соглашается с Арием! По сути же это спор о том, как могло случиться, что Господь наш страдал и спасся, будучи не человеком, а Богом. Уверяю вас, мы выиграем этот спор.
В глазах монарха вспыхнул огонь, и Сильвестр едва не задохнулся от страха. Очевидно, император воспринял его пространный ответ как попытку затянуть время или даже перевести разговор в другое русло.
Он слабо улыбнулся императору. Тот улыбнулся в ответ, но для Сильвестра это было как удар ножом в горло.
— Я так понимаю, что епископ Евсевий во многих случаях является самым громогласным из наших оппонентов. Он действительно считает, что имеет скрытые рычаги давления на нас?
— Да, точно, этот старик — помеха нам, — согласился Сильвестр.
У него начали подгибаться колени.
— Ты подвел меня, Сильвестр? — наклонив голову, спросил император странным, почти нечеловеческим голосом.
Сильвестра словно окатил ледяной душ страха.
— Нет, ваше величество, мне… мне нужно время, еще немного. Мы допросили множество его помощников, пытаясь что-то выяснить о Жемчужине, но, похоже, они почти ничего не знают.
Сильвестр с тревогой взглянул на стоявшего у открытой двери епископа Меридия, ожидавшего указаний. В темноте позади освещенного огнем камина пространства он виделся высоким черным силуэтом. Одно его присутствие заставляло Сильвестра обливаться холодным потом от ужаса.
— Значит, ты не использовал все средства убеждения, имеющиеся в твоем распоряжении. Так постарайся же.
— Уверяю вас, ваше величество, дело не в нашей мягкости. Мои люди действовали с подобающим усердием.
Услышав последнюю фразу, Меридий фыркнул, но так и остался стоять за дверью. Никто из знающих его не рискнул бы обвинить его в мягкости. Его могли называть чудовищем, ублюдком, животным, но только не мягкотелым.
— Проблема, ваше величество, в том, что Евсевий сорок лет только и делал, что рассылал своих лучших помощников-библиотекарей в самые отдаленные уголки мира, где мы не сможем найти их.
Константин взял с блюда пригоршню вяленых соловьиных языков и, откинув голову назад, закинул в рот всю горсть деликатеса.
— Они все еще являются частью истинной церкви? — спросил он, не переставая жевать.
— Некоторые из них могли стать монахами, другие — отшельниками. Или просто исчезнуть.
— Ты должен уметь разыскивать монахов.
Сильвестр разочарованно всплеснул руками.
— В том-то и дело, что люди, приходя в монастырь и принимая монашество, берут себе новое имя. Поэтому их сложно разыскать, особенно если они сами этого не желают. Они могут спокойно переходить из одного монастыря в другой, каждый раз принимая новые имена.
Император встал с трона и выпрямился во весь рост, а затем решительно обошел стоявший перед ним стол. На металлической отделке туники, сапог и пояса засверкали отблески огня. Он постоянно был готов к защите от внезапного нападения, что характеризовало его как человека благоразумного, учитывая количество уже совершенных покушений на его жизнь.