— И всё‑таки я думаю, что вы меня переоцениваете. Я довольно недавно лишился максимализма и крайних оценок. — Илаев удобно сидел в кресле, положив ногу на ногу, после виски и довольно лестных слов, ему бы не помешала хорошая сигара.
— Ну–ну, Илья Дмитриевич, так ли это. — Реболаров провёл рукой в воздухе, будто отмахиваясь от слов Ильи, — Совершенно естественным путём проб и ошибок вы сделали свой выбор. И это правильно. Умудрённые жизненным опытом люди, в какой то момент осознают, что максимализм суждений путь в никуда. И тогда они не предвзято оценивают окружающую действительность и творят подлинные шедевры. Они начинают творить не для определённой группы, склонной к каким либо оценкам, а для всех. Вы меня понимаете? У вас впереди совершенно новая жизнь, свободная от предвзятостей и не зависимая от социальных правил.
Если бы Илаев был котом, он бы замурлыкал. Слова Реболарова были для Ильи слаще мёда. Последнее время он считал, что больше ни на что не способен, а Всеволод Александрович, сказал ему обратное. Мало того, он обосновал своё мнение, и Илья был вполне удовлетворён подобным обоснованием.
— Ну, действительно! Я просто стал мудрее, и некоторые вещи престали иметь для меня значение, отсюда и моя неудовлетворённость. Я перерос уровень нашего издания, мне нужны новые горизонты. — подобные мысли уносили Илью в мир очарования и перспектив. Он закрыл глаза и тут же возник образ статного господина уверенного в себе, на крупной конференции, окружённого людьми, считающими большим счастьем получить автограф или удостоиться внимания мастера жанра. И далее…далее…далее.
Илаев открыл глаза. Реболаров стоял у окна, заложив руки за спину. Виски на столе не было.
— Всё хорошо, Илья Дмитриевич? — Всеволод Александрович повернулся лицом к Илье, — мне показалось, что вы, прошу прощения за прямоту, задремали. Я не стал вас беспокоить. Как вы себя чувствуете?
Илаев чувствовал себя великолепно. Голова была ясная и трезвая. Он даже не чувствовал неловкость за свой минутный провал. От похмелья не осталось и следа, впрочем, как и от плохого настроения, преследовавшего Илаева последнее время.
— Мистика! — подумал про себя Илья, а вслух произнёс: — Простите, я немного ушёл в себя.
— Не страшно. Вы наконец‑то расслабились, а то были так напряжены. — Реболаров смотрел на Илью, не мигая. — Перейдём к делу?
— Да конечно!
— Видите ли, Илья Дмитриевич, как я уже сказал меня, интересуют предметы древности. Я инвестирую крупные суммы на различные археологические экспедиции, исследовательские компании и так далее. Некоторое время назад, с острова Крит, я получил информацию о том, что там обнаружен древний артефакт — книга, которую написал Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Си́на, или Авиценна. Это имя более известно. Труды Авиценны давно изучаются, но этот до сегодняшнего дня считался утерянным. Многие считали, что «Книга жизни», в отличие от «Книги исцеления», «Книги указаний и наставлений», «Книги знания$1 — вымысел, и её вовсе не существует. Если честно я тоже придерживался подобного мнения, но пять дней назад, мне сообщили, что найден именно этот документ. Я распорядился, что бы книгу доставили в Москву, но, увы. Она пропала.
То что книга находится на острове сомнения не вызывает, но поиски исторической реликвии могут сопровождаться противоборством со стороны властей Греции, которые крайне ревностно относятся к ценностям обнаруженным на их территории. Я бы мог нанять детективов, профессионалов в своём деле, но уверен, что их немедленно выдворят из страны, как только узнают предмет их интереса. Вы же журналист, довольно известный в России, некогда освещали криминальную хронику, а следовательно немного знакомы с методами ведения дел следственными органами. Но главное, что присутствие известного Российского журналиста не вызовет ни каких кривотолков. Выставить же из страны представителя СМИ, крайне хлопотно. Европа, понимаете ли! Свобода слову!
Мозг Ильи работал как хороший компьютер, он слушал Реболарова, и был готов выполнить его просьбу, не мешкая.
— Прекрасный виски! — думал про себя Илья. — осматривая стеклянный стол, на котором отсутствовала не только бутылка и бокалы, но и какие либо следы их присутствия, что для стеклянного стола с идеально чистой поверхностью, несколько необычно. Мысль же о том, что Всеволод Александрович самостоятельно начисто вытер стол, пока Илья мечтал о радужных переменах к лучшему, была не естественна.
— Вы готовы мне помочь? — поинтересовался хозяин офиса.
— Ммм… — Илья хотел поинтересоваться о сроках поездки, но Реболаров опередил его.
— Пятьдесят тысяч. — произнёс Всеволод Александрович
— Простите? — Илья не совсем понял.
— Моя благодарность будет соизмерима сумме в пятьдесят тысяч евро, если вы мне предоставите точную информацию о нахождении книги. Если же поиски пройдут в пустую, то сумма не измениться. Если вы сможете доставить книгу в Москву, то она значительно возрастёт. И как я уже сказал, полная оплата проживания и перелёта и все текущие расходы за мой счёт.
— Немного странные условия. — Илаев потёр двумя пальцами переносицу, — Вы заплатите мне деньги в любом случае, не зависимо от результата?
Реболаров улыбнулся:
— Я же сказал, что это моя личная просьба. А гонорар, всего лишь благодарность за потраченное вами время отпуска. Ну и если хотите я считаю, что издание должно было давно отблагодарить Вас за отличную работу на протяжении долгого времени. Так, что я компенсирую свои расходы.
Торжественно произнесённая вторая часть фразы, совершенно обезоружила Илью.
— Да… Умеет он делать предложение. — подумал про себя Илаев и ещё раз посмотрел на пустой стол.
— Илья Дмитриевич! — Реболаров окликнул Илью на выходе из кабинета. — Я бы попросил вас не распространяться об истинной цели вашей поездки. Я бы не хотел, что бы завтра всё издание обсуждало мою слабость к предметами старины.
Глава 4
Елена, так звали секретаря Реболарова, чётко, без лишних слов, снабдила Илью информацией о контактах в поездке, ознакомила с некоторыми подробностями исчезновения книги, подкрепила его положительный настрой кредитной карточкой Visa, сообщила время вылета и номер рейса. Подробности пропажи документа не впечатляли информативностью. Обнаружили книгу в пятнадцати километрах от Ираклиона, в старой церкви, рядом с местом проведения раскопок древнего поселения. Двое Российских и один Греческий эксперт с вероятностью в девяносто девять процентов определили её как «книгу жизни» написанную Ибн Синой. Рукопись хранили в сейфе на месте раскопок, откуда она через несколько дней благополучно исчезла. Никаких видимых следов взлома не оставлено, конкретных подозреваемых нет. Единственное, что с уверенностью сказала Елена это то, что книга до сих пор на Крите. Откуда у неё такая уверенность, умолчала, но заявила, что это совершенно точный факт. Не густо для начала расследования.
Сергей шмелём крутился вокруг Илаева, расспрашивая его о просьбе Шефа. Но не получив вразумительного ответа, разочарованно произнёс.
— Ладно, я понимаю. Больше не стану тебя мучить. Знаю твою порядочность. Поезжай, отдыхай, расслабляйся, — немного задумался, поправил очки и добавил. — Если время останется.
Такси подъехало к аэропорту Домодедово за три часа до вылета. Привычная за последнее время жара ещё не спала, но поднявшийся лёгкий ветер ласково обдувал вымученное летним зноем тело, и приятно успокаивал. Илья с большой дорожной сумкой остановился пред входом в здание аэровокзала, закурил сигарету, прокручивая в голове события сегодняшнего дня. Впервые за долгое время он чувствовал себя окрылённым и готовым к свершениям. Реболаров в течение получаса сделал то, что Илаеву не удавалось последние несколько лет. Всеволод Александрович пробудил в Илье веру в себя, веру в свою дееспособность, подтолкнул к свершениям и растормошил дремавшее чувство собственной значимости. Илье казалось, что сегодня он готов взяться за любой материал, за любую работу, и в состоянии выполнить эту работу как нельзя здорово. Но, к сожалению, он был уверен, что подобный эмоциональный всплеск, как это бывало ранее, скоро исчезнет и снова накатит, ставшее привычным за последнее время, состояние тоски и бессмысленности.