— Колька! — обратился «император» к высокому «старику», произносившему речь перед пустым залом. — Напиши для девушки слова новой песенки о Комсомольске.
— Для девушки? — отозвался «старик». — Для какой девушки? Ах, для этой! Что мне за это будет?
Девушка улыбнулась.
— Уже пишу! — крикнул «старик» и побежал добывать бумагу.
— Что вы делаете? — хрипло высказывался режиссер. — Вы срываете ответственное выступление!
— Не обращайте на него внимания, — посоветовал девушке один престарелый «вельможа». — Лучше расскажите нам: кому вы это повезете песенку, кто у вас там на трассе поет?
— Хотя бы и я пою. А что?
— Ничего. Мы так и думали: такая девушка обязательно должна петь. Колька, давай песенку — она нам сейчас споет!
Колька принес песенку, и девушка запела. Голос у ней был тонкий и чистый. Не закончив песню, она убежала — ей было некогда.
Артисты никак не могли успокоиться. Режиссер устало повторял, что снимает с себя всякую ответственность.
— Почему такая несправедливость судьбы? — молодым голосом кричал один важный «сановник» с лицом, густо облепленным крашеной паклей. — Я фигурировал перед девушкой косматым стариком с рыжей бородищей, — шутил он.
— А меня интересует, — мечтательно говорил «император», — кто эта девушка. Мы даже фамилии ее не узнали.
С минуту девушка постояла на пороге. Ее остановила творческая тишина, господствовавшая в редакции. У самой двери сидел хмурый человечек, он вычитывал заметки, отпечатанные на длинных бумажных полосках.
Девушка склонилась к нему и прошептала:
— Я пришла ругаться.
Человек вздрогнул всем телом.
— Простите, я не знала, что вы такой нервный, — сожалеюще пробормотала девушка. — Но все-таки я пришла ругаться.
Ругаться не пришлось. Кудрявый парень, задумчиво взиравший на лист бумаги, где уже было выведено заглавие статьи: «Гвардейцы послевоенной пятилетки», принял в делах девушки самое живое участие.
Он шутил, копался в ящиках, нашел несколько пьес и аккуратно уложил их в черную папку. Туда же он добавил ноты, пару журналов и торжественно преподнес.
— Теперь скажите, кто вы, как вас зовут? — спросил кудрявый. — И я вам скажу про себя. Я Потороко. Вы, наверное, читали мои статьи в нашей газете? Так кто вы и откуда?
— Анкету я заполняла. Могу, конечно, сказать. С двенадцатого участка.
— А имечко? — допытывался кудрявый.
— Имечко мое Маруся. Но вы меня не отвлекайте. Я буду с вами ругаться. Кто у вас тут отвечает за всю газету в целом, кто главный?
Темноволосый молодой человек, которого старила его клинообразная бородка, безмолвно улыбавшийся со своего места, встал.
— Ага, это я! Я отвечаю за газету в целом. Рассказывайте, как живете, как работаете. Мы ведь про ваш двенадцатый участок писали. Читали?
— Читали и хотим беспощадно с вами ругаться.
Маруся обвиняла газету в том, что она на всю стройку осрамила стахановку двенадцатого участка комсомолку Зину Филиппову.
— Не может быть. У нас материал всегда проверяется, — убежденно заявил редактор.
— Ничего не проверяется, — опровергла его девушка.
Зина совсем недавно пришла на стройку, до этого работала в колхозе. У нее, конечно, вначале не получалось. И вот газета пишет: такая-то изо всей комсомольско-молодежной бригады одна не выполняет плана. И в тот самый день, когда газета с такими обидными словами приходит на участок, Зина уже дает двести пять процентов. Зачем же печатать неправду?
— Мы не виноваты, — сказал редактор. — Когда мы писали, она еще не вырабатывала.
— Виноваты! — настаивала девушка. — Не имеете права отставать от темпов. Надо собирать материалы не на столах, а на трассе. Учились бы в свое время у военных корреспондентов: они под пулями собирали заметки и выпускали газеты.
— Справедливо! — обрадовался Потороко. — Очень справедливо! Я об этом тоже все время твержу. Нам надо больше бывать на трассе.
— Ну, ничего, мы поправим. Мы напишем снова, — успокаивал редактор. — Если бы не сегодняшний номер к конференции, мы бы сейчас вместе с вами и написали.
— Нет уж, пишите сами. Я пойду, — заторопилась девушка.
Кудрявый пытался ее удержать, но не сумел.
— Скажите хотя бы, как ваша фамилия? А то потом не найдешь вас там, на трассе.
— Найдете, если поищите, — засмеялась девушка.
Творческая тишина исчезла. Ее вытеснил шум, все развеселились. Печалился один Потороко.
— Газетчики, а фамилию не узнали. Попробуй ее теперь найти на трассе. Ну, кто она, я вас спрашиваю, такая веселая, такая ласковая.