В клубе, наряженном в кумач, открылась конференция стахановцев строительства. Выбрали президиум, заслушали доклад о пятилетнем плане и об итогах работы на строительстве за квартал.
После перерыва, когда все снова успокоилось в зале, председатель поднял к глазам записочку и, заулыбавшись, объявил:
— Первое слово предоставляем бригадиру комсомольско-молодежной бригады Марусе Калитенко!
На трибуну взошла румяная и рослая девушка в нарядном шелковом платье. Спокойно выждав минуту, она наклонилась к залу и громко, звучно заговорила:
— Товарищи! Я привезла вам привет от коллектива двенадцатого участка и рапорт о досрочном выполнении нашего плана по земляным работам. Я хочу вам рассказать, как мы предполагаем досрочно выполнить задание нашего правительства и что нам мешает.
ДЕНЬ ТРЕХ ПРАЗДНИКОВ
Мороз все усиливался, крепчал, обжигая лицо. Нина торопилась, почти бежала и, не угадывая в темноте неровностей дороги, спотыкалась и взмахивала руками. На полпути она вспомнила, что пирог — великолепный юбилейный пирог, по поводу которого она выслушала столько советов, — остался в духовке плиты и мог подгореть. Подружки, помогавшие ей в приготовлениях, не знают об этом и, наверное, не догадаются его вынуть. С минуту она колебалась — вернуться ей или все-таки бежать на завод. Нахмурившись, она продолжала путь, досадуя, что Сергей с его всегдашними затеями заставил ее оторваться от домашних хлопот, когда дорог каждый миг. Досада нарастала в ней по мере приближения к заводу, и, шепча: «Ох, и попадет же тебе сейчас!» — она уже не думала, как час назад, что в этот дважды праздничный день надо беречь хорошее настроение.
Чувство досады чудесным образом испарилось, едка она вошла в цех, которым гордилась, пожалуй, больше, чем кто-либо на заводе. Полгода назад фрезеровщик Смелов — ее Сергей — перешел на четыре станка. Детали, которые он вырабатывал, предназначались к переходу на массовый выпуск продукции, некоторые из них изготовлялись еще в порядке опыта. Его станки отделили перегородкой от остальных участков огромного механического цеха, и образовавшийся новый цех стали для краткости называть по имени его единственного работника — «смеловским».
Нина очень любила смотреть, как Сергей работает, но чтобы при этом он не замечал ее. Это неизменно вселяло в нее спокойствие, какую-то вместе с тем приподнятость и горделивую радость. И теперь она стояла в дверях, уже позабыв о досаде, торопливо стирая с ресниц подтаявший иней. В цехе было просторно и светло от нескольких солнц — больших электрических ламп. Свет играл на движущихся округлостях и плоскостях станков, ровно лежал на блистающе-чистом полу и на белых стенах. На одной из стен алело знамя с надписью: «Лучшему фрезеровщику города и края», с древком, склоненным к Смелову. Вокруг по-особенному пахло металлом и машинным маслом. Ей нравился этот смешанный запах, и она с удовольствием его вдыхала.
Станки мягко шуршали и повизгивали, словно ведя разговор со своим хозяином, покорные и довольные им. А он — в синем, ладно облегавшем плотную фигуру комбинезоне, с непокрытой пышноволосой белокурой головой, расхаживал среди них неторопливо, спокойно и уверенно. Остановился у одного станка, снял обработанную деталь, поставил новую — станок звонко запел на высокой ноте. Перешел ко второму станку, изменил операцию — станок отозвался на это каким-то птичьим воркованьем.
За всеми этими согласными шумами Нина различила негромкий человеческий голос: Сергей пел «Темную ночь» — песню, любимую в их небольшой семье.
«Вот чем занимается он на работе, песни поет! Рабочий-инженер, рабочий-профессор…» Эти слова сказал однажды о Сергее начальник цеха Горяинов на каком-то митинге. Она повторила их и, засмеявшись, гордая и счастливая, подошла и по-ребячьи тронула его за плечо. Сергей обернулся, блеснули его глаза, он широко, всем лицом улыбнулся и тут же отвернулся к станкам. Она знала, что совсем он от них не оторвется, даже для нее. И знала, что говорить с ней он почти не станет — он был молчалив даже дома. Молчаливость Смелова известна была и на заводе, и приятели, близко знавшие его семью, шутили, что говорит за себя и за Сергея в жизни она, подвижная, неугомонная Нина.
— Хозяин, — окликнула она, — я специально прибежала сказать тебе: уже половина девятого.
Улыбаясь, он показал ей на свои ручные часы, на хронометр у станка и на часы настенные: чего-чего, а часов у него хватает! И ей пора бы уже знать, что за временем он привык следить по секундам.