Или мать ее чем-то таким промышляла?
А зачем ведьме клинок? У нее другое на уме, я вот тоже на силу свою полагаюсь больше, чем на руки-ноги, я не рукой врага отталкивала – силой хлестнула, ослепила бы на пару минут, или мягче – глаза отвела да увернулась.
Откуда этот клинок?
Часть вопросов разрешилась, но появлялись новые. Свербели безжалостно, требовали ответа.
И его придется найти ДО того, как нас ударят. Потому что я могу и не отразить этот удар, и цена моего незнания страшной будет. Что – моя жизнь? Тут вся Росса на весы положена…
Жива-матушка, помоги!
– Ева, помоги, деточка! Люблю я его!
Евлалия на свекровь покосилась чуточку презрительно, вздохнула незаметно.
Любит-любит… уж какого она за год стрельца-то любит? Пожалуй что… первого? Как нашла себе боярыня Степанида в том году радость малую, так и продолжается по сей день. Странно даже…
Кому другому боярыня Степанида строгой казалась да неприступной, а вот Евлалия точно знала: падка боярыня на молодых мужчин. Ненасытна она, нетерпелива, до утех плотских жадна́, что кошка мартовская. В молодости, поди, всех конюхов перещупала, со всеми перевалялась, ну тогда она и моложе была! А возраст-то уже берет свое.
И смотрится уже боярыня не красавицей-девицей, сколь притираний на себя не намажь, а возраст не скроешь! И не каждый мужчина на красу такую позарится! А и позарится, так… мужчины же!
Равновесие такое, женщина с кем угодно может в постель лечь, да не с каждым мужчиной тому порадуется. А мужчины хоть и получают свое каждый раз, да вот не с каждой женщиной смогут они в кровать лечь! Ох, не с каждой!
Притирания боярыне надобны, которые молодость возвращают. А еще – зелья дурманные. Выбирает-то она себе парней молодых, эти на все способны, а вот чтобы в постель со старухой лечь… тут им немного голову и затуманивает, опосля таких зелий и корова за королеву покажется.
– Так чего тебе дать? Зелья дурманного?
– Приворотного, да и побольше! Евочка!
Ведьме только вздохнуть и оставалось.
– Зелье я дам тебе, то не беда. А только… кого ты приворожить-то задумала?
– Андрея. Ветлицкого.
Застонала Ева сквозь зубы стиснутые. Ну… свекровушка! Ну, головушка… ты бы еще кого себе нашла, помоложе!
Андрюха, боярина Ветлицкого младший сын, двадцати двух лет от роду, красавец писаный, кудри золотые, глаза голубые, хоть ты его в красный угол ставь да любуйся всласть!
– Заподозрят неладное!
– Хочу, чтоб моим он был!
Еве со свекровкой не с руки было ссориться, а все ж отговорить она ее попробовала. Куда там! Уперлась боярыня Степанида, не своротишь!
А только и Ева о смерти прабабки своей не раз слышала, и ладно б одной прабабки! Инес хорошо рассказывала, что с ведьмами монахи-то делают!
По-своему решила Ева:
– Зелье я дам тебе. Но подливать его раз в десять дней надобно будет, поняла?
– А…
– Когда за полгода любовь ваша не остынет, о чем сильнее подумаю. А покамест спасибо скажи за то, что делаю!
– С-спасибо!
Шипела свекровушка, что змея в кустах, да Еву таким не проймешь, она и сама шипеть горазда.
– Пош-шалуйс-ста.
Поняла боярыня Степанида, что не выпросит большего, вздохнула горестно:
– А через полгода – обещаешь?
– Слово даю. Когда и правда он тебе надобен, сварю я тебе зелье сильное, просто нет у меня сейчас омелы сильной, да и заманихи чуть осталось. Вот в июне соберу омелу[5], тогда и…
Это боярыня Степанида понимала, покивала даже:
– Хорошо, Евушка. Только не забудь обо мне, лапушка!
– Не забуду, матушка Степанида. Никак не забуду.
– Благодарствую, доченька.
Ушла боярыня и зелье унесла…
Ева ее проводила, дверью шарахнула раздраженно. Доченька! Слово царапнуло, разозлило неприятно, пора, пора бы уж самой ей ребеночком мужа порадовать! Ан… ждать приходится ради интриг теткиных! Ежели не закончит она их в этом году, Ева с ней серьезно говорить будет.
Пора ей наследницу ро́дить, чтобы Книгу в свой срок передать!
Пора.
– Едут, государь! Мощи едут!
Борис, который уж и думать обо всем забыл, на патриарха покосился недоуменно:
– Мощи, владыка?
– Мощи святого Сааввы! Истерман их купил да и нам отослал, по случаю! Есть же польза от иноземца, мы бы вовек не сторговались, да и грех это великий…
Устя язычок прикусила, чтобы не съязвить. Значит, мощами торговать – грех великий, а когда их для тебя кто другой купит, так и ничего страшного, можно так? Ой как интересно-то!
Промолчала.
Борис заместо нее спросил:
– Макарий, так что далее? В какой монастырь ты их определить желаешь? В который храм?