винца. Верный себе, он так же не сумел, напившись, не буянить. Съездил кому-то по
физиономии и получил за это нож в почку. Но умер не сразу. Оказавшийся поблизости
слуга герцога Расса подобрал рассыпавшиеся камни и вытянул из незадачливого
добытчика все, что он знал о Гнилом Тупике и самоцветах.
Не нужно быть чересчур проницательным, чтобы догадаться, что герцог Расс уже
через два дня после ночного происшествия отправил в путь двадцать своих рыцарей
устанавливать в невесть откуда взявшейся деревушке власть короля Томаса. Естественно, старостой деревни стал пронырливый слуга, удачно чередовавший лесть, уговоры и
элементы садизма в последней исповеди Саймона Болла.
Марс Донито родился уже в Гнилом Тупике и дальше замка Расс никогда не ездил: путешествовать не позволяли заботы. Что и говорить, управлять потомками
первопоселенцев было сложно. Но господин Донито унаследовал от своего папаши, первого здешнего старосты, способность ладить с людьми, так ярко проявившуюся в ночь
кончины бедолаги Болла. Благодаря его стараниям герцог Талк Расс, сын старого герцога, мог теперь посоперничать в богатстве с самим королѐм, хотя налоги, собираемые с
жителей, чаще всего представляли собой чистую условность. Для селящихся в необжитых
местах по местным правилам полагалось десятилетнее освобождение от любых налогов, и
Рассы никогда не нарушали его. Мало того, они иногда продляли этот срок до пятнадцати
10
лет, понимая важность создания именно крепких крестьянских хозяйств и привлечения
льготами как можно большего числа переселенцев.
Естественно, методы привлечения льготами срабатывали. Кто группами по три-
пять человек, кто в одиночку, а некоторые - целыми караванами проходили мимо замка
Расс со стороны Скалистого Хребта, как называли Восточные горы по эту их сторону.
Проходя мимо замка, люди разбредались по трем дорогам, ведущим на север, восток и юг.
Рассы не думали о сиюминутной выгоде и были рады любому, готовому принести им
доход даже в отдалѐнном будущем.
Нельзя сказать, что Гнилой Тупик очень уж разросся со времѐн находки Болла.
Трудная жизнь в суровом климате не позволяли благоденствовать. И искатели счастья, кто
скопив денег, а кто - разочаровавшись, уходили вниз по речке в город или близлежащие
деревни. Донито не держал их. Чаще всего они уже по несколько раз окупили затраты на
них, а с неудачников и брать было нечего. Тем более что стражники, постоянно
дежурившие на тропе, выпускали лишь тех, кто получил разрешение старосты с
указанием количества уносимых ими камней.
Особо удачливые возвращались в Западные земли. Как правило, через несколько
месяцев после этого из-за поворота реки к широкому каменному крыльцу дома господина
Донито выбредали несколько оборванцев, с надеждой и испугом озирающихся на
покрытые туманом окрестные кручи. Староста, заранее предупрежденный о гостях
бдительной стражей, ухмыляясь в рыжеватую бородку, выслушивал, новости о жизни
бывших подопечных и знакомил вновь прибывших с местными порядками под
одобрительные возгласы толпы сбежавшихся поглазеть старожилов.
По опыту своего отца Марс Донито предпочитал сразу предупредить новичков, что
бежать с добычей некуда: тропу стережѐт стража, а Северные горы одолеть невозможно.
Хотя...
Это случилось пятнадцать лет назад. В тот день, выдавшийся на удивление
солнечным, господин Донито, обедавший после посещения рудников в своѐм доме, грелся
на солнышке во внутреннем дворике, строя планы посещения герцогского замка.
Выскочившая из кухни с ведром отходов служанка вдруг остановилась и ахнула, указывая
рукой куда-то вверх, на склон хребта, мощной грудой вырастающего в нескольких
километрах к северо-западу.
На серо-зеленом склоне едва различимо темнели не то три, не то четыре точки.
Близко, очень близко от гребня. За те полчаса, что староста смотрел в другую сторону, так
высоко взобраться было невозможно.
-Дураки. И себя погубят, и камни.
В его равнодушии к судьбе беглецов сквозила явная досада.
-Да нет же, господин! Они спускаются вниз.
-Не болтай глупостей. С той стороны неоткуда прийти. Слава Всевышнему, мы от
Нордии надежно прикрыты. Хотя... может быть, ты и права. Мне не докладывали, что кто-
нибудь не вышел на работы...
Их встретили у самой деревни. Высокий темноволосый мужчина лет тридцати пяти
в пластокерамическом рыцарском облачении вѐл под уздцы двух коней. На первом лежала
женщина с бледным лицом. Она вряд ли что чувствовала и, наверное, давно свалилась бы
на землю, не будь привязана к животному. На втором, мощном боевом скакуне, в
притороченной корзине испуганный хлопал глазѐнками мальчик лет трѐх - четырех.
Корзину уравновешивало прикреплѐнное к другой стороне вооружение: меч в дорогих
ножнах, арбалет, шлем, походная сума и щит, выкрашенный черной краской.
Рыцарь, пошатываясь от усталости, подвѐл свой маленький караван к Донито,
выделявшемуся среди прочего люда хозяйской осанкой, и заговорил с ним глухим
хриплым голосом:
11
-Я надеюсь, что нахожусь уже во владениях герцога Талка Расса? А это, должно
быть, деревня Гнилой Тупик. Прошу Вас оказать помощь моей семье.
-Но кто Вы, достопочтенный рыцарь? Откуда Вы пришли?
Рыцарь закашлялся, сплюнул выступившую кровь и пошатнулся от приступа
слабости.
-Сейчас это не важно. Неподалѐку от вашей деревни живѐт Исповедник по имени
Пит. Проводите меня к нему. Он должен помочь моей жене.
Мужчина продолжал ещѐ говорить, когда толпа начала расступаться перед седым
стариком лет семидесяти.
-Я знал, что ты придѐшь сегодня, и сам поспешил тебе навстречу.
Кто-то из толпы восхищѐнно зашушукал.
-Но ты, рыцарь, из-за своих ран не сможешь дойти до моего убежища. Мы
проведем ночь в доме Холла, который уступит нам его на сегодня.
Старик несколько секунд жевал губы, а потом всѐ же уточнил:
-Скорее всего, ночь прощания с твоей женой.
Рыцарь вздрогнул, как от удара, и едва не повалился. Подхвативший его молодой
парень громко воскликнул:
-Да у него же вся одежда колом стоит от крови!
-Ведите всех троих в дом Холла, -приказал Исповедник и сам принял мальчика из
рук сердобольной женщины, вынувшей того из корзины. Огромные глаза ребѐнка,
повидавшие уже такого, что и за всю жизнь некоторым взрослым не приходилось
пережить, недоверчиво глядели на щуплого старика в белых одеждах.
-Не бойся, Эрг, всѐ хорошо! -погладил морщинистой рукой по крошечной спинке
старец, и молчаливый малыш крепко прижался к нему. Рыцарь удивлѐнно оглянулся, но
Пит улыбнулся морщинками вокруг глаз и ответил на готовый сорваться с уст мужчины
вопрос.
-Я же Исповедник... И тебе могу сказать совсем не то, чего ты ждѐшь. Гордись тем, что совершил. Всѐ равно правда пробьѐтся на свет. Люди, свершившие несправедливость
раскаются. Я же склоняю пред тобой свою голову за все твои подвиги уже сейчас.
Исповедник, крепко прижав к себе ребѐнка, поклонился едва стоящему на ногах
человеку, не обращая внимания на окружавшую их толпу.
Старик, похоже, действительно знал заранее, кто и когда придет. В его узелке
нашлись именно те снадобья, которые оказались нужны. Вместе со взявшимися ему
помочь, он недолго поколдовал над женщиной, но вскоре выпрямился и покачал головой:
-Слишком поздно. Даже если она придѐт в себя.
Пит накрыл умирающую простыней и отошѐл к еѐ мужу, который тоже без
сознания лежал на другом топчане. Вместе с помощницами он снял с рыцаря доспехи, местами пробитые, и пропитанные ссохшейся кровью одежды, обнажил раны, промыл их