и смазал чем-то пахучим.
На улице уже темнело, когда старец проводил помощниц и зажѐг масляную
лампадку. Малыш, молча сидевший в углу комнаты, переполз подальше от света на
другой конец лавки и замер под немигающим взглядом колдуна. Но тот улыбнулся и, обойдя стол, сел рядом, прижав мальчика сухонькой рукой к своему боку.
-Это хорошо, что ты меня не боишься... Правильно, не надо бояться. Самое
страшное для тебя уже позади... А всѐ остальное ты даже не поймешь...
Прислушавшись к слабеющему дыханию женщины, Исповедник встал, держа
ребенка за руку. Он подвел его к топчану, на котором лежала мать. Теперь они вместе
смотрели на лицо несчастной. Малыш держал за руку старика, а тот сжимал руку
умирающей.
-Ты должна передать свои корни сыну, -чуть слышно прошептал он.
12
Его глаза, превратившиеся в раскаленные черные угли, впились в обострившиеся
черты бледного лица. Закрытые веки дрогнули, и взгляды матери и ребѐнка встретились.
Замерев, тот, не отрываясь глядел в них, не понимая ничего, кроме того, что происходит
что-то важное.
Так продолжалось несколько мгновений. Наконец женщина медленно сомкнула
веки. Ещѐ можно было расслышать два-три вздоха, но они стали последними. Старик с
трудом выпрямился и подхватил мгновенно уснувшего мальчика.
-Ты всѐ принял, -пробормотал колдун и, едва передвигая ноги от усталости, унѐс
ребѐнка на лежанку с каким-то тряпьем.
Ни рыцаря, ни его сына не было на похоронах, которые по настоянию Исповедника
господин Донито устроил как для человека знатного происхождения. На похоронах
говорили, что рыцарь плох, очень плох, что он даже не в состоянии выйти из дома.
Особенно сдал он, когда узнал о кончине жены.
Донито сидел за завтраком, угнетѐнный свалившимися на него напастями.
Во-первых, пришедшие неизвестно какими путями и откуда люди. Ведь если
прошли они, значит, могут пройти и другие. А это опасно для казны герцога, если другие
пойдут с камнями, или для жизни самого Донито, если по проторенной дорожке нелѐгкая
принесет нордийцев. Ведь кроме Нордии за горами ничего нет.
Во-вторых, похороны женщины из знатного рода. А какого рода? Вдруг дело
нечисто и попахивает неприятностями. Исповедники, конечно, не ошибаются и не врут.
Просто молчат до поры, до времени. Ну, и жаль еѐ чисто по-человечески. Сердце-то у
бедного Донито тоже не каменное.
В-третьих, рыцарь безгербовый. Значит, от кого-то скрывается. Доложить герцогу?
Ещѐ не известно, как он посмотрит на то, что староста дал приют этому вояке. А не
доложить - всѐ равно кто-нибудь проболтается. Это уже куда хуже.
В-четвѐртых, мальчишка. С ним-то что делать, если и отец у него откинется? С
одной стороны - жаль, ребенок ведь! С другой - чей ребѐнок-то?
-Сын женщины знатного рода и благородного рыцаря. Рыцаря совершившего столь
невероятные подвиги, что поверят в них ещѐ очень нескоро.
Марс Донито аж подпрыгнул на стуле и закашлялся, поперхнувшись куском. В
дверях стоял Исповедник Пит, по мнению местных жителей - святой человек. При такой
репутации его все немного побаивались, так как ходили слухи, что он умеет читать самые
затаѐнные мысли. И, хотя староста за свою жизнь не раз сталкивался с Питом, тот никогда
так наглядно не подтверждал бытующих слухов.
-Я не думал напугать тебя, -извинился старик. -Видимо, ты был настолько
озабочен, что и впрямь не заметил моего прихода. А я как раз пришѐл успокоить тебя.
Позволь, я буду отвечать на твои вопросы в том же порядке, как они стоят перед тобой.
Исповедник вынул из кармана одежды свѐрнутый кусок старинного пластика.
-Погляди на эту карту, и тебе станет ясно, как они прошли через горы.
-Что? Древняя карта? Откуда она у них?
-Я же объяснил, что они оба из знатных родов. А на карте помечен их маршрут
через скрытые проходы в горах. Найти их без карты невозможно. Посмотри, как всѐ
запутано.
-Но они оставили следы, которые исчезнут не раньше двух-трѐх недель. Любой
следопыт их запросто распутает и нанесѐт на свою карту. А, судя по обилию крови на
нашем друге, за ними была погоня.
-Верно. Погоня была, когда они выбирались из Нордии. Но преследователям не
повезло. Вот здесь, здесь и здесь произошли стычки. Последних четверых он убил вот тут, за два дня пути отсюда. Вчера в тех местах прошла снежная буря, так что о непрошеных
13
гостях не беспокойся. Имѐн их я не имею права тебе назвать. А герцог ничего не узнает, если ты не проболтаешься. Людям же я уже приказал все забыть.
-Но ведь...
-Мужчина тоже скоро умрѐт. После такого пути и таких ран сил у него почти не
осталось. А после похорон жены пропало и желание выздороветь. Я же не могу вылечить
человека, не осознавшего себя и не помогающего мне изнутри.
-Он знает об этом?
-Я сказал ему, но он вряд ли в состоянии преодолеть себя. Ребѐнок же вспомнит их
имена тогда, когда это станет ему нужно. И не только имена, но и все их знания. Не
удивляйся, если он, взявшись за что-то впервые, заткнѐт за пояс доброго мастера или
станет рассуждать о вещах, ни разу им не виденных. Воспитай его, и тебе воздается по
заслугам.
Старик немного помолчал, а потом, низко опустив голову, добавил:
-Может быть, это станет твоей главной задачей в жизни, твоим предназначением. А
свой путь он найдѐт сам.
Чародей повернулся к двери, но на полпути оглянулся, усмехаясь одними глазами:
-Не укоряй себя, меня уже накормили твои служанки. Прости, что прервал твой
завтрак.
Донито захлопнул свой рот, а когда белые одежды Пита мелькнули за окном,
недовольно проворчал:
-Раньше хоть думать не боялся...
Безымянный рыцарь умер через неделю после своего появления в Гнилом Тупике,
так же тихо, как и его жена. Колдун снова брал с собой ребѐнка к умирающему, на что
жена старосты пыталась возражать, мол, это зрелище не для такого малютки, но старик
так глянул на неѐ, что у женщины разом пропало всѐ желание спорить.
А спустя месяц староста стал свидетелем любопытного разговора двух женщин.
-Что это за мальчишка? -спросила соседку хозяйка дома, в котором умирала мать
Эрга. Та вела малыша за руку.
-Да старостин. Господин Донито просил погулять с ним часок. Вроде бы у него он
воспитывается. А вот откуда взялся, не знаю, -развела руками та, что передавала ребѐнка
на руки Исповеднику.
Высокий темноволосый юноша лет девятнадцати-двадцати, закованный в прочные
доспехи, держал под уздцы коня. Прощаться с ним вышли его немногие добрые знакомые: староста Донито, Исповедник Пит, кузнец Джозеф, жена и дети старосты. К отъезду было
готово уже всѐ. Вьючные лошади нетерпеливо переступали с ноги на ногу, покачивая
своей драгоценной поклажей. Стражники oбменивались последними словами с жѐнами и
детьми.
-Если тебя после Посвящения пошлют в наше герцогство, то не забывай к нам
дорогу, - всплакнула жена господина Донито и подтолкнула дочку, которая уже несколько
раз заговорщицки выглядывала из-за спины матери.
-Это тебе от всех нас! -протараторила четырнадцатилетняя девочка и развернула
перед молодым человеком рыцарский плащ. -Настоящая веркская ткань из драгонской
шерсти!
Смущѐнный столь дорогим подарком, юноша что-то начал бормотать в знак
благодарности, а девчонка, покраснев от удовольствия, пояснила:
-Исповедник сказал, что тебе нужен черный цвет.
Седой старик в белых одеждах удовлетворѐнно кивнул головой. Учителю и
ученику достаточно было встретиться взглядами, чтобы обменяться прощальными