Громов с энтузиазмом волок меня к симпатичной избушке, ехидно намекая на расслабление. У меня больше не было сил протестовать и сопротивляться. Оставалось его молча ненавидеть, испепеляя взглядом. Вдруг с противоположной стороны поляны послышался треск ломающегося кустарника и топот быстро бегущего человека. Я подняла глаза и вздрогнула. Макс бежал что было сил, глядя прямо в дуло наставленного на него пистолета. Громов был почти что счастлив. Его мечта — убить моего Данте, кошмарным образом сбывалась.
- А вот и спасатель ..., - торжественно объявил он мне о своём мерзком триумфе и выстрелил.
Откуда у меня взялись силы?
Этого я никогда, скорее всего, больше не узнаю.
Почему я не вспомнила про детвору?
Наверное, я была всё-таки плохой матерью. Очень надеюсь, что они смогут меня когда-нибудь простить за это безумие.
Сожалела ли я об этом?
Вряд ли я была способна думать в ту минуту о чём-нибудь. Только одно слово жгло пылающим факелом моё сознание:
- Данте!
Неизвестная сила подхватила меня и толкнула вперёд, навстречу любимому. Спину обожгло жгучей болью:
- Нет, - выдохнули мои губы, и темнота поглотила меня.
***
Маленький человек по имени Тамму с грустью взирал на красивую поляну со сказочным домиком в центре.
Жизнь удивительная штука и всё в ней так сложно переплетено. И любовь, и смерть связаны между собой тугим узлом, который распутать не каждому дано. Жалко было рыжую молодую женщину, но для неё хотя бы все муки были уже позади. А вот смотреть на застывшего в центре поляны её высокого спасителя оказалось очень трудно и болезненно.
Зачем его спасал мудрец Эйнекей?
Вот если бы не спас, то теперь уж они наверняка соединились бы навечно. Печально покачав головой, Тамму тихо растворился среди лесной листвы, торопясь проведать пожилого родича и рассказать ему о печальных событиях, которых ему, Тамму, довелось быть свидетелем.
Иннокентий Крышин, горестно вздыхая, протянул свой большой носовой платок, сомнительной чистоты, громко рыдающему Серёге.
Друг был в таком отчаянии, что мог сподобиться только на два действия: избивать виновника трагедии, или плакать, как дитя, в связи с тем, что виновника у него всё-таки отняли. Сначала это был совершенно свихнувшийся от ужаса Данте, а потом вовремя подоспевшие ребятки майора Петрова и друзья омоновцы. Поэтому бедному Хохлу оставалось только горестно рыдать по погибшей рыжей, по утратившему из-за этой гибели разум другу.
На Данте было страшно смотреть. Мёртвые глаза, цвета застывшего олова на бледном до синевы лице, казалось, могли смотреть только на хрупкую безжизненную фигурку любимой, похожую на сломанную куклу. А когда её увёз вертолёт с красным крестом на корпусе, Макс и вовсе закрыл глаза, замерев безжизненной статуей. Кеша интуитивно чувствовал, что необходимо что-то срочно делать, но представить не мог, что именно.
*К счастью, Судьба к этому моменту как раз доковыляла до злополучной полянки. Уж она-то знала, что нужно делать в таких случаях. Видит Бог, она не хотела доводить до такой крайности.
Но кто её, когда слушался?
Сами вечно наворотят дел, а ей Судьбе бери теперь, расхлёбывай, спасай, выручай, уму разуму учи.
Разозлившись не на шутку, сердитая старуха решительно подошла к статуе, в которую превратился Данте, и со всей силы огрела спецназовца своей клюкой по хребту. Тот вдруг вздрогнул, открыл глаза и отмер. Наблюдавший за Максом Кеша, заметил перемену и с облегчённым вздохом поторопился подойти к другу.
Встреча четырнадцатая. Выбор 1
***
Выбор, скажу я вам, граждане, по секрету, дело не простое, а весьма даже сложное. Нам людям в этом плане особенно не повезло, потому как мы изначально обладаем правом этого самого выбора. Это же постоянное принятие тех или иных решений.
А ответственность-то какая!
Особенно тяжело в этом плане женщинам. Они постоянно перед выбором находятся.
Вот, например, что сегодня готовить: курицу или свинину?
А если он свинину не уважает?
А вдруг совсем вегетарианцем окажется?
А какое платье одеть?
То, что розовое, или на бретельках?
Это же сплошные вопросы без ответов. Не удивительно, что почти все женщины отличаются повышенной эмоциональностью. Тут вообще никаких нервов не хватит, находясь в таком-то постоянном напряжении.