- Теперь всё должно быть хорошо, - прошептал тихо я, боясь ещё поверить в чудо. - Петруха не подведёт.
С Петей Ежовым мы учились когда-то в одной школе. Был он несколькими годами старше, но выглядел всегда как малолетний измученный науками ботаник. Даже младшие ученики частенько третировали невысокого, толстенького паренька в огромных очках. Я был не исключением. Его явная слабость и нерешительность вызывали у меня гадливое презрение.
- Хиляк, - бросал я ему при встрече, вместо приветствия, и брезгливо морщился.
Но именно Петька собрал меня и вернул к жизни, когда несколько лет назад ребята доставили меня из одной заварушки в слегка разобранном виде. Тогда доктора в один голос предрекали мне пожизненную инвалидность. Бывший соученик, к тому времени уже известный хирург, не сдался и вытащил меня практически из могилы. И теперь вся надежда была только на талант этого смешного, маленького, пухлого человека, обладающего умом учёного и волшебными руками хирурга.
В ожидании чудотворца, я нежно взглянул на бледное, словно прозрачное Веткино лицо, обрамлённое рассыпавшимися по белой подушке спутанными, рыжими волосами:
- Теперь всё будет хорошо, любимая моя, - тихо шептал я. - Прости меня, идиота, за то, что подверг тебя такой страшной опасности, за то, что чуть не погубил тебя, солнечная моя. Не оставляй меня, Веточка. Я готов быть тенью твоей, только не уходи.
Вскоре шум в коридоре привлёк моё внимание. Нехотя оторвав взгляд от Её лица, я сердито вышел в коридор, собираясь учинить казнь, над тем несчастным, кто посмел нарушить покой этого места, хранящего мою девочку. Но увиденное немедленно разрушило мои кровожадные планы. По коридору почти бежал огромный Серёга Хохол, неся на руках, словно младенца, маленького Петю Ежова, который сопротивлялся нежданной нежности, что было сил.
- Макс, скажи этому идиоту, чтобы он немедленно поставил меня на ноги, - сердито взвизгнул академик, заметив мои вытаращенные глаза.
Серёга, наконец, внял его настойчивым просьбам и разжал свои медвежьи объятья:
- Вот, доставил прохвесора в целости и сохранности, - отрапортовал мне друг, нервно покусывая, печально обвисший ус.
Петя ещё дух не успел перевести, как тут же был схвачен мной, совершенно ошалевшим от радости:
- Петруха, - завопил я почти шёпотом, частью сознания всё же помня, где нахожусь. - Спасибо тебе, что согласился приехать. Ты спасёшь Её!
- Да, вы тут все с ума посходили! - начал испугано отбиваться от меня доктор Ежов. - Странно, что полковник не предупредил ещё и о массовом помешательстве. Я бы сразу захватил с собой профессора психиатрии Ванштейна.
- Прости, прости, - тут же отпустил я беднягу на свободу. - Я уже практически потерял надежду.
- Между прочим, я не успел даже свой доклад закончить, когда ваши резвые мальчики стащили меня буквально с трибуны, - чуть сердито проворчал Петя. – Это, действительно, для тебя так серьёзно?
- Если понадобится, я сгоню твой симпозиум по новой, - искренне заверил я академика. - Там, сейчас за дверью умирает моя жизнь. Это не просто серьёзно для меня, это для меня всё.
Повернувшись в сторону двери, за которой находилась Она, я непроизвольно застонал, словно от рвущейся изнутри боли.
- Макс, - растерянно произнёс Петя, наблюдая моё изменившееся, словно сведённое судорогой лицо. - Что с тобой произошло? Даже когда тебе грозила полная неподвижность, ты и тогда был бойцом. Даже тогда ты не был так надломлен.
- Я люблю Её, Петя, - в моём непривычно мягком голосе сквозила неприкрытая боль. - А теперь она умирает по моей вине. Спаси Её, прошу тебя.
Встреча четырнадцатая. Выбор 2
Операция шла долгих четыре часа. За это время я бесконечное количество раз умирал и возрождался, наматывая километры по коридору. На полу у двери операционной, словно безмолвные стражи, сидели друзья. Тишина прерывалась только вздохами и всхлипами чувствительного Хохла, который практически сгрыз на нервной почве свой любимый левый ус.
Петро появился усталый и потребовал сигарету.
- Ты будто бы не курил, - удивился я, протягивая ему пачку «LM».
- Тут и закурить недолго, - заворчал доктор, неумело затягиваясь. - Пуля эта, тварь бездушная, словно живая, всё пыталась от меня ускользнуть. Норовила, гадина, убежать от меня прямо в сердце твоей душки. Но от настоящих профессионалов ещё никто не уходил. На вот, держи на память, злодейку.