— Вы как-то сказали, что вы не любите политику. Почему? И какова все-таки ваша политическая позиция?
— Ненавидеть политику бессмысленно. Это все равно что протестовать против цунами, которое снесло половину Индонезии. От политики никуда не денешься. Стараюсь не касаться ее в жизни еще и потому, что не сменил взглядов. Хотя я в советские времена был аполитичен и беспартиен (забыл, например, вступить в комсомол в школе, а в институте уже не вступал из-за откровенного оригинальничания), тем не менее при крушении СССР остался при советских взглядах. Я не люблю общество, где главная ценность — деньги. Предпочитаю пусть скудное, но равенство.
— Вы ведь переводили иностранную литературу на русский язык. Как это вышло?
— Точно так же, как и с фантастикой, все вышло случайно. Всю жизнь очень хотел выучить английский, но не получалось. Не вышло в институте, не вышло в армии, хотя, когда заступал в караул, у меня был с собой переписанный от руки «Ворон» Эдгара По в оригинале (переписывала жена — и присылала по почте). Вот так я безобразно охранял вверенный мне пост.
— Хорошо хоть не спали.
— Да, с другой стороны да… Другие ведь просто могли уснуть. Времена были спокойные. Ну и как-то так вышло, что научился читать по-английски. Говорить не могу, а читать — запросто. Ну и зачитался всем тем, что знал до этого только в переводе. У моего друга Бориса Завгороднего была великолепная библиотека фантастики на английском, и он сказал: «А что ты просто так читаешь, попробуй перевести», и я начал переводить. Наткнулся на удивительную англоязычную писательницу Барбару Хэмбли и, по-моему, был ее первооткрывателем. Это было начало девяностых, когда русская фантастика не публиковалась вообще, поскольку считалась ненужной читателю. Я перевел «Драконью погибель», «Те, кто охотится в ночи», «Путешествие в Страну смерти». Какое-то время жил переводами. Была попытка вернуться к этому занятию, но мой издатель сказал: «Сиди пиши свое». И, наверное, был прав.
— А как вы переводили, близко к тексту или позволяли себе вольности?
— Сначала скрупулезно, затем сообразил, что я в итоге англизирую русский текст. И дал себе больше воли. Кстати, обратил внимание, что последний переведенный роман у меня по сравнению с английским текстом ужался на одну пятую. Очень странно, но переводы всегда оказывались короче оригинала. Считается, что английский язык экономнее русского. По-моему, чепуха.
— Давайте спустимся теперь на землю. Почему вы выбрали местом жительства дачу в пойме?
— Я долго не мог научиться работать на даче. Теперь это мое основное рабочее место. Просыпаешься с рассветом (летом — часов в пять) и начинаешь кропать. Для меня это идеальные условия. Ни единого человеческого голоса, ни одного динамика… Только лягушки в пруду, кукушки, иволги, вороны. Лишь бы не звучало ничего осмысленного (якобы осмысленного!), а все остальное способствует.
— Как вы находите сюжеты?
— В повседневности, естественно. У меня на эту тему получился очень интересный разговор с Владиком Ковалем[1]. Он однажды признался, что, когда обдумывает картину, отпускает волосы, а когда принимается писать, стрижется накоротко. Сам я слишком разболтан, чтобы повторить его опыт, но в чем-то он прав. Просто участвуй в жизни — и сюжет возникнет сам собой. Но когда ты начинаешь над ним работать, то тут все отсекай и занимайся только им. Все это, правда, только в идеале. На самом деле получается как попало.
— В одном из интервью вы процитировали: «Если раньше мы были обществом баранов, то теперь мы общество волков». Что-нибудь изменилось?
— Это было, скорее всего, в девяностые. Сейчас нравы несколько смягчились, но только несколько. Я действительно предпочитаю травоядных, хотя хищника считаются более романтичными тварями.
— Как вы относитесь к экранизации ваших произведений? Лукьяненко, к примеру, весьма кинематографический автор, а у вас, кроме короткометражки по рассказу «Отдай мою посадочную ногу», ничего и нет.
— Боюсь, что ничего и не будет. И вот по какой причине: у меня ставка не на сюжет, не на событие, а на язык. Как перенести мой текст на экран, я плохо себе представляю. А короткометражка… Ужасно жаль, что кинематографисты перенесли действие из Заволжья в Подмосковье. Исчез местный колорит, который нам с Белкой так нравился. У нас-то действие развивалось в поселке Хитром на Бакалде.
1
Волгоградский художник Владислав Эдуардович Коваль, живописец, книжный график, портретист, автор почтовых миниатюр и геральдических знаков. В 1980-х гг. написал портрет Л. и Е. Лукиных, помещенный на обложку первого сборника их рассказов «Когда отступают ангелы» (