– Пригните голову, пожалуйста, – сказал горбоносый. – В лесу может быть снайпер.
Ронгу возвращается. Все в порядке. Их ждут.
Под землей оказался настоящий дом. Стены из бетонных блоков, бревенчатый потолок. Какие-то карты, бумаги, чья-то гимнастерка на диване, немытые стаканы и чайник на столе, за столом – человек со знакомыми чертами лица. Прямой аристократический нос, вдавленные виски, впалые скулы. Полковник Сато выглядел помоложе, чем на фотографии, и как-то приятнее, что ли. Наверное, из-за взгляда. Чувствуется, что этот человек здесь на месте, у себя дома. «И, как ни странно, рад мне», – удивился Карев, отвечая на рукопожатие.
– Вы по поводу Петера? – осведомился Виктор, едва они уселись друг напротив друга. – Да ты садись, лейтенант!
– Спасибо, постою, – Ронгу улыбнулся, прислонившись к косяку.
– Я уж в «летахе» насиделся.
– Ну, как знаешь, – полковник снова повернулся к следователю.
– Так вы, значит, о Петере?
– Не совсем. Я хотел бы поговорить о вашем дяде, Мартине Сато. Улыбка съежилась, взгляд охладел.
– Он теперь по вашему ведомству?
– Так точно.
– А как же Петер?
– Не слышал, чтобы такое имя фигурировало в нынешних делах.
– Вот как? – лицо полковника потемнело. – Значит, все-таки не довезли… Жаль. Это был исключительный человек. Столько жизней спас. О нем бы у вас замечательный отчет вышел. Даже лучше, чем о Кайрондере.
– Мне и самому жаль, – ответил Карев, поморщившись от набившего оскомину сравнения. – Но, как и вам, мне не дано выбирать задания.
– Понимаю. Что ж… – Виктор откинулся на спинку стула и принялся разглядывать низкий потолок. – Мой дядя – человек целеустремленный. С большой администраторской хваткой. И художественным вкусом. Очень любил порядок. И свою коллекцию картин. В моей жизни он сыграл огромную роль. Я необыкновенно благодарен дяде за то, что он взял меня на воспитание и определил в отличное военное училище с добрыми традициями. Тем, что у меня есть, я частично обязан ему.
Молчание.
– А не могли бы вы рассказать, как произошло переселение к дяде, как он вас принял, как относился?
– Я плохо помню тот день, когда дядя забрал меня из больницы, – скованно проговорил полковник. – Пока я жил у него, моим воспитанием занималась горничная, госпожа Хасс. Не сказал бы, что она меня горячо любила, но это и не входило в ее обязанности. Дядю я видел очень редко, и мы почти не разговаривали. Куда роднее мне был дядя Кирилл, дворецкий. Спасибо ему – иногда он со мной разговаривал. Еще дядя Роберт с тетей Марго заезжали пару раз. Такой большой был, веселый. Помню, я подслушал однажды, как он упрашивал жену взять меня к ним. Своих детей у них не было. Но тетушка отнеслась к этой идее прохладно. «У нас уже есть кот»… – Виктор помедлил, буравя взглядом пустой стакан перед собой. – А дядя Мартин спустя полтора года устроил меня в хорошую военную школу. С тех пор мы с ним не виделись, хотя я регулярно получаю от него открытки.
Снова напряженное молчание. Павел почувствовал, как внутри у него закипает. Солгать Инне, пролететь безумные расстояния, высадиться на передовой – чтобы выслушать десяток постных фраз о семейных визитах!
– Не могли бы вы вспомнить…
– Нет, не могу. И не считаю нужным, – полковник резко поднялся и вышел из-за стола. – Я сообщил все, что знал. Приятно было с вами познакомиться. Вы можете подождать здесь, пока не вернется транспорт.
Три решительных шага. Невозмутимый Ронгу посторонился. Хлопнула дверь, с потолка посыпались песчинки. Карев с досадой стукнул кулаком по столу и бросился следом. Лейтенант предупреждающе поднял руку:
– Господин следователь, вы уверены, что…
– Уверен!
Вырвавшись за дверь, он побежал по глубокой траншее.
– Полковник, стойте! Стоять!
Сато замер и развернулся. Сверкающие глаза, побагровевшее от ярости лицо.
– Кто вы такой, чтобы мной командовать? – еле сдерживаясь, процедил он сквозь зубы.
– Я следователь! Дознаватель! И вы не уйдете, пока я не скажу, что допрос окончен!