Стены понемногу осыпались. Рация шипела, но ничего поймать не могла. У Романа затекло плечо.
– Надо валить отсюда. Ты не спишь там, Марго?
– Нет. Тащим гроб в тачку и валим из этого вашего Иерусалима.
Многовековую гробницу поддели арматурой, грубо протащили по полу и закинули в багажник. Дверями храма громко хлопнули. Над обвалившейся крышей все еще кружили темные облака пыли.
Эпилог
Молодежь с унылыми лицами, будто на дворе не две тысячи семидесятый, а какой-нибудь тысяча девятьсот двадцатый. Телешоу перед вечерним отключением электричества и не христианская музыка им куда интереснее, чем публичное сожжение ведьмы. А ведь оно, в отличии от глупых передач, транслируется без реклам.
Трансляцию можно посмотреть на всех центральных площадях, дома, в пивной, везде, где есть связь.
Где связи нет пылают хаты. Иссушенный мертвец, с золотым полумесяцем, украденным из взорванной мечети лежит под ногами Ричарда. Он безразлично осматривает один из городков, что мог принадлежать ему. Если бы героям не понадобился предатель, если бы война не была бизнесом. Если бы не стечение обстоятельств.
Святыня опустошена не ими. Их молитвы кричат чужие уста. И чужие пули вонзаются в тела их врагов, доверяя им лишь засыпать хлорной известью смердящие тела. Жалкие остатки последнего батальона отупленно глядят на колонны ржавых автомобилей и чужие костры в захваченных домах. На подбородках присохла кровь пустынных сусликов, которой они утоляли жажду. И только ле Пьер, гремя браслетами наручников хохотал как ненормальный. На всю пустыню.
Те кто искали смерть нашли ее. Те кто искали рай, видно в ссоре с головою. Те кто искали святой источник, нашли его под грудой тел крестьян и теперь у них выпадают волосы, кровь течет из носа по двенадцать раз на дню, а пища, если ее можно так назвать не пролазит в глотку. Источник силы был не для них, а для опухолей, что обнимает их органы метастазами.
Бруно пытается разбудить своего капитана, но это бесполезно. Он дошел до самого конца и умер во сне. Какая досада.
– Капитан Ричард!
Ричард повернулся. Откинул свалявшиеся патлы с лица. Его уже давно никто так не называл.
– Капитан! Господи! – перед бывшим капитаном, стоял его бывший слуга. Бруно. Ричард видел свое отражение в битом стекле. Заросшее грязное животное. Пыль забилась в морщины. Лицо Бруно лишь загорело. Он не оброс, не вымахал ростом и не похудел. От него разило кислым перегаром. На правом глазу красовалась черная повязка.
Бруно немедленно перекусил цепочку наручников.
– Капитан. Вы воняете хуже отхожей ямы. Видите, это? – он указал на свою повязку. – Напоролся на ветку. Но только никому ни слова. Все думают, что меня пытали муслимы.
– Я больше не капитан. – Ричард дотронулся до содранной с запястьев кожи и поморщился.
– Так ведь больше никого и нет. – пожал плечами Бруно.
– Мы проиграли?
– А хрен его знает. Я так ничего и не понял. Мы брали Иран вместе с немцами. Под их командованием. Бойня была страшная. Я наложил бы штаны, если бы конечно нас кормили.
– Мы победили?
– Я? Да. Последний отряд немцев пошел дальше. Хотят дойти до гроба господнего, несмотря на то, что папа давно мертв. Майор Гехельд, что взял город себе помер позавчера. Вся их рота отравилась водой. Но не я. Я то знаю, что нужно пить.
– Мы победили. – Ричард упал на колени. На песок. Они победили. Только кого? Тлеющий город больше ничей. Вместо славной гибели в битве, Ричард с кровью грызуна на подбородке стоит посреди чужой земли.
– Это ключи от администрации города. Я нашел их в нужнике. – Ричард протянул ключ на ржавом кольце.
– Зачем они мне? Зачем все это?
– Не знаю. – пожал плечами Бруно. – Но идемте со мной капитан. Я покажу вам фонтан, в котором вместо воды кровь!
На вопрос Ричарда «Кто победил?» Ответ был: никто. Но это лукавство. Победивший всегда найдется. Проигравших и без войны целый вагон. В тысячный раз играл Белый кролик. Трасса сужалась, а вокруг все чаще попадались ржавые авто и заброшенные здания. Где-то двое друзей везли свои старые кости и злые умыслы к новой жизни. Где-то на морозе горела Аделаида вместе со старым учебником анатомии. Где-то окунувшийся в источник солдат, вскрывал серозные волдыри грязным ножом. Где-то на жаре Ричард глядел на кровавый фонтан под пьяные усмешки своего оруженосца. Где-то, на руинах госпиталя святых Петра и Павла стоял магистр Антоний. Придавленная завалом нога не слушалась и волоклась при ходьбе как тряпка. Солнце слепило. Рот еле шевелился от жажды. Но сил хватило, чтобы крикнуть одинокому путнику на конной повозке: «Эй! Не хочешь скрасить долгий путь?» И тряхнуть пакетиком порошка.