— Что это? Там, внизу? — спросила она. Ее голос дрожал — я не услышал, а, скорее, почувствовал это.
— Что-то мертвое, — ответил я, подумав, что добавлять что-то еще было бессмысленно.
— Чрезвычайно мертвое, — сказала она, как мне показалось, уже твердым голосом.
Мы двинулись дальше, вглубь дома большого человека. Вдоль внутренней стены теперь стояли стеклянные клетки, но дверей здесь не было. В клетках же остался лишь дерн, а существа, сидевшие там, давно умерли. Некоторые из них лежали у стекла, будто пытались его подкопать. Другие умерли, силясь пробить его руками. Мы не стали рассматривать их вблизи.
Затем нам стали попадаться живые. Внутренняя стена углубилась, оставив больше места — не только для стеклянных клеток. Из-за прорезей в рваной, окровавленной и кое-где расползшейся сетке доносилось глухое ворчание. За ними была извивающаяся плоть, покрытая шерстью и глядящая из этого месива одним-двумя глазами, смутно осознавая свою судьбу. Дергающийся коготь. Дрожащая морда. В этой выставке не было ни какой-либо серьезности, ни порядка. Эти создания, отринутые и брошенные без еды и без воды, почти перегрызли друг друга и по своей раздражительной природе предали себя еще более стесненному существованию. Они не покинули бы угла, в котором прожили свои жизни. Теперь они лишились рассудка и находились на грани между жизнью и смертью, не понимая разницы.
— Выжившие, — сказала она.
— Нет, — ответил я. — Пока нет.
Мы шли дальше. Почти две трети кривой U уже осталось позади. След на ковре тянулся дальше, словно ведя нас.
Потом были похожие на попугаев птицы — все в струпьях, они волочились по полу, слишком слабые, чтобы летать. Потом — кошки и собаки, скрещенные каким-то необычным образом и брошенные шататься здесь — их мозги были не в порядке, и они не могли держать равновесие. Потом — аквариумы, полные обнаженных дрожащих тел, хлюпающих в грязи. Потом — твари, которые жили внутри других тварей и настолько обезумели, что были совершенно безобидными для нас.
По стенам взобрались вьющиеся растения.
В них скрывались мелкие создания и разглядывали нас. Или они стали частью этих растений?
Она осмотрелась будто в поисках оружия, но мы были против оружия.
— Скоро все кончится, — сказал я. — Для некоторых уже кончилось.
Она кивнула. Я знал, что она мне верила. Мы не были безоружны теперь, когда бросили их.
То, что казалось убранством над головой, в основании U, на самом деле оказалось рядом ликов, выступающих из стены чуть выше длинного двухместного диванчика с тонкими малиновыми подушками. Их было порядка двадцати-тридцати, и они разнились от кабанов и толстых ящериц до существ, очень похожих на женщин. Выражения их изменялись медленно — будто они находились под действием успокоительного. Ни один не казался дружелюбным. Ни один не мог говорить, а взглянув на их горла, было очевидно, что им требовалось некоторое вмешательство хирурга. Этого и стоило ожидать. Но на что им было оттуда смотреть?
Моя напарница опустилась на колени и всмотрелась в лицо женоподобной твари. Различие между ними показалось не столь большим. Но все же было.
— Эти подушки раньше были белыми, — сказала она, глядя в открытые серые глаза женщины-твари. Жидкие волосы у той ровно свисали. От нее исходил запах гнили.
— На них что-то просыпали, — заметил я.
— Мы можем их освободить?
Как и я, она поняла, что это были не просто лики. Тела, находившиеся позади них, должны были спускаться к живым гробам за диваном. Касались ли они ногами какой-либо поверхности? Или просто висели на крюках? А если так, то что было под ними?
Я не посмел положить руку ей на плечо. Если их загнали внутрь, то выпустить их уже нельзя.
— Разве ты не видишь, что они уже свободны? — спросил я.
Это было видно по их глазам. Если их мышцы лица, челюсти, носы и рыла, содрогаясь, отстранялись в беззвучной ярости или унынии, то глаза смотрели прямо вперед — мертвые, как ни что другое, что нам попадалось прежде.
— Это сделал большой человек, — заметила она, но мне послышалось, будто это был вопрос.
— Нам нужно идти дальше, — произнес я.
Ряд ликов тянулся к двери, а та выходила во второй коридор, который уводил обратно, несмотря на то, что на крыльце был лишь один вход.
Она поднялась и непроизвольно оглянулась на уже пройденную часть коридора.
— Свет погас, — сказала она. — Свет гаснет.