Шейн встал и выразительно посмотрел на Люси, едва заметно мотнув головой в сторону Майры Уоллес. Когда Люси закрыла свой блокнот и поспешила к молодой женщине, он сказал:
— Запиши ее адрес и телефон. И проследи, чтобы она успокоилась перед уходом. Она что-то говорила о своих близнецах, которых оставила соседке.
— Я все сделаю, Майкл. А ты куда собрался?
— К настоящему моменту, — мрачно усмехнулся Шейн, — у меня уже накопилось определенное количество вопросов к семейству Хоули.
Глава 4
Первым делом Шейн направился в полицейское управление, вернее — в Бюро по розыску пропавших без вести, которое вот уже двадцать лет возглавлял сержант Пайпер — лысый и краснолицый толстяк. В его феноменальной памяти хранилось, пожалуй, даже больше информации, чем в обширных картотеках за его рабочим столом.
Увидев Шейна, Пайпер отрицательно покачал головой.
— Нет, Майк, об этом Джаспере Гроте так ничего и не известно. Надеюсь, мы будем сотрудничать в этом деле?
— Да, но сначала мне нужно кое-что проверить и еще раз поговорить с его женой. Мне очень важно узнать еще одну вещь — есть ли у вас какие-нибудь сведения о некоем Леоне Уоллесе?
— Леон Уоллес? — Сержант наморщил свой высокий лоб. — Нет, никаких.
— А имя Хоули у тебя ни с чем не ассоциируется?
Пайпер отрицательно покачал головой.
— Я дам тебе знать, когда решу, что Грота необходимо занести в твой официальный список, — сказал Шейн.
Из управления он поехал к зданию «Дэйли ньюс» и поднялся на лифте в репортерскую комнату. Поскольку утренний выпуск был уже сдан в набор, Шейн нашел Тимоти Рурка, развалившегося за своим столом в углу. Репортер широко зевнул и снял ноги с соседнего стула, освобождая его для Шейна.
— Что-нибудь новенькое, Майк?
— Пока не знаю. Джоэл Кросс здесь?
— Не похоже. — Рурк посмотрел на пустующий стол в другом конце комнаты и покачал головой. — С тех пор, как Джоэл получил право подписывать в газете свой материал, он не может работать в этом гаме вместе с «простыми» репортерами. — Последние слова Рурк произнес неприязненным тоном. — Как я слышал, дома ему легче «сосредоточиться».
— А с утра он здесь был?
— Скорее всего. В утреннем выпуске — продолжение его вчерашней статьи об авиакатастрофе.
— Ты слышал что-нибудь о дневнике, который вел один из уцелевших? Поговаривают, что «Ньюс» его, возможно, напечатает.
— Да уж, наслышан, — скривился Рурк. — И сегодня утром читал «шедевр» Кросса. Это просто сенсация, парень.
— Насколько я понял, — не отставал от него Шейн, — никто из Хоули не согласился давать интервью по поводу смерти их сына на спасательном плоту.
— Высокомерные светские ублюдки, — с чувством проговорил Рурк. — У них — горе, и они не хотят никаких назойливых репортеров.
— Что ты о них знаешь?
— Об этой семейке? Лично я — почти ничего. Богатые и недоступные. Они многим обязаны своему пращуру, приплывшему сюда в числе первых переселенцев и основавшему факторию, где он и сколотил состояние, с успехом надувая индейцев. А благодаря двум братьям — Эзре и Абелю — они стали одним из самых богатых семейств Майами.
— Эзра — это тот, что умер неделю назад?
— Совершенно верно. Абель «сыграл в ящик» лет на шесть раньше. — Рурк подобрал ноги и выпрямился, с любопытством глядя на Шейна своими запавшими глазами. — Откуда такой внезапный интерес к семейству Хоули?
— Меня интересует пара моментов. Должно быть, в вашем архиве на них — целое досье. — Шейн старался говорить небрежным тоном, но, как только он поднялся со стула, Рурк тоже вскочил.
— Прекрасно. Я пойду с тобой и помогу, чего бы ты ни искал, черт возьми.
Шейн не стал спорить, и они, пройдя в боковую дверь, спустились по крутым ступенькам и оказались в архиве.
— Честно говоря, Тим, я и сам толком не знаю, что ищу. Два небольших факта. Первый — для меня это прямо как кость в горле — Хоули не сделали ни малейшей попытки связаться ни с одним из тех, кто остался жив после катастрофы и кто в течение нескольких дней ухаживал за их сыном на спасательном плоту. И второй — садовник Леон Уоллес, работавший у них год назад. Это имя тебе о чем-нибудь говорит?
Рурк отрицательно покачал головой, и они вошли в длинную тихую комнату с рядами картотечных шкафов, уходившими далеко в глубину архива. Прямо у двери за большим письменным столом сидела пожилая седоватая женщина, курившая сигарету в длинном мундштуке.