– Вы ее мама? – Я почувствовала, как на глаза навернулись слезы.
– Я ее бабушка. У Оленьки нет родителей. Они погибли в жуткой аварии, когда она была еще совсем маленькой. Я вырастила ее сама без посторонней помощи. Нам с Оленькой было очень тяжело, ведь я почти слепая. С каждым годом зрение садится все больше и больше…
От безысходности и томительного ожидания пожилая женщина хотела поговорить, поделиться своей тревогой.
– Я думаю, она где-то задержалась. Правда, она очень обязательная, никогда не заставляла меня страдать. Она очень чуткая и очень ранимая. Только с виду такая взрослая, а на самом деле сущий ребенок. Прячется за бабушкину спину от всех невзгод, обожает пирожки, которые я стряпаю, боится темноты и уколов. Она бережет меня, никогда не показывает своего плохого настроения. Если ее кто-то обидит, она придет домой, включит музыку, распустит свои длинные волосы и начинает танцевать. Оленька очень красиво танцует. Она, когда совсем маленькой была, в кружок танцев ходила. Все ее грамоты у нас дома развешаны. Я вот только не пойму, почему она так сильно задерживается.
Неожиданно пожилая женщина замолчала и после паузы испуганно спросила:
– Простите, милая девушка, а вы кто?
– Я ее подруга.
– Вы учитесь вместе с Оленькой в институте?
– А Оля учится в институте? – опрометчиво спросила я.
– Она защищается в этом году. На красный диплом идет. Ее все преподаватели хвалят; Очень умная девочка. На бесплатном отделении учится. Сама поступила, без всякого блата. А еще она в торгово-производственной фирме подрабатывает. Получает неплохо, потому что трудится не покладая рук. Ее на работе ценят. Она с прошлой зарплаты мне новое платье купила и босоножки. Очень даже удобные. А вы ее откуда знаете?
– Мы с ней у института познакомились, – соврала я и, не попрощавшись, бросила трубку.
Я опустилась на пол, обхватила колени руками и заревела. Кто-то потряс меня за плечо. Это был Юрий. Он подсел рядом и положил свою голову мне на плечо.
– Вика, что происходит? Почему ты не спишь? Может, ты мне все-таки расскажешь, что произошло?
Я моментально успокоилась и посмотрела на мужа любящим взглядом.
– Юрец, если ты когда-нибудь полюбишь другую женщину, я просто умру.
Юрец покрутил пальцем у виска, раздул ноздри и пробасил:
– Ты что, спятила? Я же тебя так люблю, что свихнуться можно! Вот и сегодня все пацаны в баню поехали, а я домой. Я же знаю, что ты меня ждешь, переживаешь…
Я поцеловала его и смущенно улыбнулась.
– Ты правду говоришь?
– О чем?
– О том, что все в баню поехали, а ты домой?
– А зачем мне врать-то?
– Господи, ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю!!! – радостно закричала я.
– Тише, соседей разбудишь!
– Да и Бог с ними, с соседями. Скажи, а ты правда знаешь, что я тебя жду и переживаю?
– Конечно. – Юрец подозрительно посмотрел на меня и пробурчал себе под нос: – Ты какая-то сегодня странная.
– Какая? А ну-ка повтори еще раз это слово. Какая я?
– Странная.
– Странная! Странная! И ты любишь все мои странности! Получается, что женщину любят за странности…
Я вспомнила слова Вадима об Ольге. Вадим называл ее странной женщиной и говорил, что больше всего на свете любит ее странности.
– Вика, что с тобой происходит? – не мог успокоиться Юрец.
– А с чего ты взял, что со мной что-то происходит?
– С того, что я застаю тебя посреди ночи плачущей, бутылка виски стоит… Ты ничем не хочешь со мной поделиться?
– Хочу.
– Так давай делись.
Юрец взял меня на руки и отнес на кровать. Он бережно накрыл меня одеялом и лег рядом.
– Делись, – повторил Юрец и посмотрел на меня настороженным взглядом.
– Делюсь, – как-то по-пионерски отчеканила я и выложила Юрцу все, что произошло со мной и Милкой, как на духу.
Юрец внимательно меня слушал, ни разу не перебив. Когда я закончила свой рассказ, он посмотрел на меня такими глазами, что у меня по коже побежали мурашки.
– Юр, ты что? Может, тебе водички принести? Он не ответил и по-прежнему смотрел на меня холодным взглядом.
– Ну ты что на меня так смотришь, ей-богу?
Я спрыгнула с кровати, но Юрец схватил меня за руку и вернул на место.
– Ты куда собралась?
– За водичкой.
– За какой водичкой?!
– За обыкновенной, питьевой водичкой, – промямлила я. – Ну, что ты, ей-богу?
– И она еще говорит про Бога, – взвыл разъяренный Юрьевич. – Да ты же ведь антихрист! Я тебе сейчас такую водичку покажу, что мало не покажется!
Я посмотрела на него жалобным взглядом и промурлыкала, как ни в чем неповинная домашняя кошечка.
– Юр, ты меня любишь или нет?
– В том-то все и дело, что люблю. Ну почему я полюбил сумасшедшую?!
– Не сумасшедшую, а странную, – аккуратно поправила я мужа.
– Мне кажется, что ты все-таки сумасшедшая. Тебе почему спокойно не живется? Почему ты постоянно попадаешь в какие-нибудь истории?! Почему у всех жены как жены, а у меня невесть что?!
– Я что, плохая жена?!
– Хорошая. – Юрец произнес это с сарказмом и отвернулся.
– Вот поэтому ты меня и полюбил. Потому, что я не такая, как все.
Я немного помолчала и после минутной паузы произнесла:
– Юр, а как ты относишься к тому, что я болела раком?
Юрец вновь покрутил пальцем у виска.
– Точно чокнутая. А это ты зачем приплела?
– Я это просто так спросила, ради страховки.
– Ради какой страховки?
– Некоторые считают это клеймом на всю жизнь.
– А ты плюй на некоторых. Ты мне любая нужна. Пусть хоть у тебя рук и ног не будет.
Я посмотрела на Юрьевича перепуганными глазами и отрицательно замотала головой.
– Э, нет, так не пойдет. Пусть у меня руки и ноги будут на месте.
Юрьевич потянулся к пепельнице, поставил ее на кровать и закурил.
– Знаешь, я думал, что ты у меня одна сумасшедшая, а оказывается, нет. У тебя даже окружение сумасшедшее.
– Ты это про кого?
– Про твоих подруг.
– Про Милку, что ли?
– Про нее самую. Вы травите людей, затем стреляют в Вадима.
– Это не я травила, а Милка. Но если ты загуляшь, я ее отравлю без тени сомнения.
– Кого ее?
– Ту, с которой будешь гулять. Напою ее термоядерной колой.
– Ты что несешь? – перепугался Юрьевич.
– А то. Между прочим, в какой-то стране, правда забыла в какой, за супружескую измену наказывают смертной казнью. Если трахнулся, сразу в тюрьму. А затем голову отрубают. Удобно. И почему у нас такие законы не вводят? Почему за все расплачиваются бедные женщины? Так бы ни один мужик не гулял. У него бы кроме жены ни на кого не стоял.
– Вик, ты хоть понимаешь, что несешь-то? – оторопел Юрец.
То ли пара рюмок шотландского виски лишила меня рассудка, то ли полный стрессов день, но я поняла, что в этот момент мои тормоза полностью отказали. Сбросив с себя простыню, я расстегнула ночную рубашку и обнажила грудь.
– Так что, Юрец, выбирай, гулять тебе или нет. Любую на тот свет отправлю. Для меня это пара пустяков. Я у Милки опыта поднабралась.
Неожиданно силы оставили меня. Я обхватила голову руками и громко заревела. Юрий крепко прижал меня к себе и стал гладить по голове.
– Дурочка, что ж ты сама себя мучаешь? – приговаривал он ласковым и каким-то отеческим голосом.
– Скажи, ты никогда не будешь гулять? – спросила я, тихонько всхлипывая.
– Не буду. Не хочу, чтобы ты за решетку загремела. Не хочу тебе передачки носить.
– Какие еще передачки? – насторожилась я.
– Обыкновенные. Ты же сама сказала, что любую на тот свет отправишь. А за любое преступление наказывают, от этого никуда не денешься.
– Так уж за любое! Да у нас каждое второе преступление не раскрыто. Даже не каждое второе, а каждое первое.
– Смотря какое преступление. Ревнивая жена отравила любовницу. Это же так банально. Тут только ленивый не раскроет.
– Ты хочешь сказать, что Милку посадят?
– Конечно. И не только Милку.
– А кого еще?
Я почувствовала, как бешено забилось мое сердце, во рту пересохло.