Локвуд крутился во все стороны, словно волчок, пытаясь отразить атаки Гостя, чьи призрачные ладони тянулись к нему буквально отовсюду. Он отчаянно отступал в мою сторону, но сзади к нему уже подбирались все новые куски эктоплазмы, которые на удивление быстро восстанавливали свою форму. Стоило ему отделаться от одной пары рук, к нему тут же тянулись другие. Это как рубить голову сказочному змею: только избавишься от одной, как на её месте вырастают две. Локвуд очень поспешил решив, что сможет справиться с этим один. Или — на этой мысли мой желудок неприятно скрутило — в нем снова проснулась его былая бесбашенность, то самое безрассудство, которое когда-то едва не свело его в могилу. Я постаралась отмахнуться от этой мысли, но это оказалось не так просто — тяжелая атмосфера этого дома душила меня своими холодными руками, заставляя с каждой секундой отчаиваться все больше. Ноги отчего-то подкашивались, на меня неподъемным грузом наваливались усталость и уныние…
Одна проворная, костлявая рука, подбиравшаяся к Локвуду со спины, стала для меня хорошей оплеухой. Это помогло мне избавиться от окутавшей меня меланхолии в один миг. Вместо этого меня подстрекала решимость, подпитывающаяся залезшим под кожу страхом. Я тут же сообразила, что нужно делать, и выпрыгнула вперед из своего укрытия, махая рапирой пуще прежнего. Я разрубила руку, уже собравшуюся схватить Локвуда за длинные полы его прожженного эктоплазмой пальто, напополам. Парень, похоже, заметил, что путь чист, и стал пробираться к двери вместе со мной, на ходу парируя атаки призрака. Но когда мы были почти у цели, одна из призрачных ладоней, вероятно, решившей, что железо ей нипочем, бросилась Локвуду прямо в лицо. Тот попытался увернуться, но запутался в ногах, и с глухим криком свалился на пол, ударившись затылком о самый порог комнаты. Я, не раздумывая, кинулась к нему, и в последний момент с большим трудом втащила его в укрытие, после чего захлопнула дверь.
Мы остались стоять в темноте, тяжело дыша. Локвуд кое-как сумел сесть на полу, после чего кряхтя поднялся на ноги, потирая ушибленные места. И тем не менее я скорее почувствовала, чем увидела его благодарный взгляд и мягкую улыбку.
— Спасибо, Люси, — поблагодарил меня он.
По сути, я как обычно должна была смутиться, покраснеть и потеряться в его темных глазах, но этому препятствовали три вещи: здесь было слишком темно, дабы я могла разобрать на его лице хоть что-то; я слишком устала для того, чтобы сейчас испытывать подобные чувства; меня продолжали переполнять жуткая грусть и тошнотворное уныние, которые также сильно исчерпывали мои силы. Поэтому я просто кивнула, толком не осознавая, что Локвуд этого не увидит.
— Где мы? — спросила я настолько осевшим и изможденным голосом, что сама едва не вздрогнула от осознания, что он принадлежал мне.
— Скорее всего, в чулане, — ответил Локвуд, вынимая из пояса фонарик. Когда он включил его и обвел им комнату, в искусственном свете блеснули разложенные на полках украшения, в шкафу показалось несколько вешалок с небрежно повисшей на них одеждой. Здесь также умещалось довольно много каких-то коробок, запечатанных скотчем и несколько стопок аккуратно сложенных друг на друга газет. В углу, совершенно не вписываясь в остальной интерьер, стоял железный бюст какого-то мужчины средних лет. Судя по его взгляду, витающему в облаках, можно было предположить, что он был писателем. На бюст опиралась пара швабр.
Пройдясь фонариком по всему содержимому маленькой комнаты, Локвуд перевел взгляд на меня.
— Он скоро вернется, — напряженно сказал Локвуд. Кто «он» спрашивать не приходилось. — Наши атаки наверняка немного вымотали его, но с его-то силой он может появится здесь в любую секунду. Мы должны быть готовыми к этому.
Локвуд оглянулся вокруг, после чего подошел к ближайшей полке и, сняв с нее блестящее ожерелье с красивыми камушками, какое-то время рассматривал его, после чего вновь обернулся ко мне.
— У меня есть идея. — Его глаза сверкнули в темноте. — Люси, собирай все железные и серебряные предметы, которые сможешь здесь найти и выкладывай из них круг. Быстрее, у нас очень мало времени.
Я без лишних слов включила свой фонарик и принялась за работу. Спустя пару минут в центре маленького чулана был выложен практически полный круг из самых разных вещей. В ход пошли и серебряные украшения, и бляхи на ремнях, и коробка со скрепками и даже бюст писателя. Я очень надеялась, что тот не будет против, если мы используем его скульптуру в качестве защиты.
Когда мы собрали все железо и серебро (мне также удалось найти маленький пучок лаванды, который я тоже на всякий случай положила в общую кучу), которое было в этой комнате, мы с Локвудом постарались сложить из него более-менее связный круг и встали внутрь него. Разумеется, это не было таким же надежным укрытием, как цепи или железные опилки, ведь между предметами все равно оставались проплешины, но это уже было лучше, чем ничего. Мы напряглись и стали ждать.
Ждать пришлось недолго. Буквально через пару минут волоски на моих руках встали дыбом, послышался уже привычный отвратительный скрип. Температура в чулане упала еще ниже. По полу медленно потекли ручейки белесого дыма. Гость вернулся.
Мы с Локвудом, не сговариваясь, встали спиной к спине, взяв на себя равные участки комнаты. Я поудобнее перехватила в заледеневших руках — мои перчатки без пальцев не особо спасали от холода — свое оружие и принялась вглядываться в темноту. Мое дыхание было глубоким и судорожным, по спине каждую секунду проходил холодок, словно невидимый ветер дул на меня со всех сторон. Я крепко сжимала зубы, чтобы избавиться от пробивающей меня дрожи. Чувствовала я себя паршиво, но мысли в голове неустанно твердили: «Держись! Держись! Держись, черт побери!».
Из противоположной стены ко мне потянулись сразу несколько костлявых рук. За своей спиной я услышала свист — Локвуд принялся за работу. Мне тоже не помешало бы. Я рассекла рапирой протянутую ко мне через всю комнату призрачную ладонь. Та зашипела, развалилась на части, но спустя несколько секунд снова собралась воедино. Я раздраженно выдохнула. Потом попыталась еще раз — результат тот же. Эктоплазма расщеплялась всего на мгновение, но потом снова принимала былую форму, как ни в чем не бывало. С каждой новой неудачной попыткой во мне все сильнее закипали злость и отчаяние. Я что есть мощи махала рапирой налево и направо.
Вдруг я почувствовала невероятный холод на носке своей правой ноги. Я посмотрела вниз — аккуратная женская ручка обхватила пальцами мой ботинок. Он медленно плавился под прикосновениями призрачной кожи. Я вскрикнула и ударила ногой по железному бюсту писателя. Рука зашипела и исчезла.
Наш импровизированный железно-серебряно-лавандовый круг подводил нас — Гость легко находил в нем маленькие дырочки и беспрепятственно проникал сквозь них внутрь. Призрак тянулся к нам своими лапищами одновременно с разных сторон комнаты. Мы с Локвудом еле успевали вертеться, чтобы не дать ему коснуться нас. В крохотном чуланчике было очень мало места для маневров, нас также ограничивал выложенный нами же защитный круг, из-за чего мы то и дело натыкались друг на друга в темноте, едва не сбивая с ног. Уворачиваясь от атаки Гостя, я случайно лягнула Локвуда по внутренней стороне колена. Он споткнулся, вскрикнул и едва не свалился в бушующий призрачный ураган, но я в последний момент сумела ухватить его за рукав пальто и удержать в круге. Локвуд, кажется, пробормотал в ответ что-то вроде благодарности и вновь принялся за дело.
Так прошло около десяти минут. Мы находились на втором этаже уже более получаса, и, как по мне, Джордж и Холли уже давно должны были заметить, что нас долго нет. Я надеялась, что с ними ничего не случилось и изо всех сил прислушивалась, надеясь услышать в коридоре топот двух пар ног. Но слышала лишь шипение эктоплазмы и звон в ушах. Я ослабевала с каждой секундой, мои атаки становились все менее эффективными, и я готова была застонать от осознания всей безысходности ситуации. А вот призрак юноши, похоже, становится лишь сильнее и проворнее. Он словно бы чувствовал мое отчаяние, и оно подпитывало его. В глазах рябило, силы покидали меня, а мои взмахи рапирой становились все более вялыми. На глаза против моей воли накатывали слезы. На меня вдруг неподъемным грузом навалилась мысль о том, что мы можем вовсе не выйти из этого чулана. Мне начало казаться, что опустить сейчас руки и позволить призраку утащить себя в свои смертельные объятия будет самым благоразумным решением…