В его конторе на улице Росенгорден, где он открыл свое первое дело, во всех дверях были вставлены матовые стекла. За ними все становилось нечетким, и поэтому снаружи невозможно было разобрать, что происходит внутри, и нам тоже ничего не видно. Однако я могу приподнять завесу, рассказать кое-что или намекнуть, и все дело в моем упрямстве, о котором мне, наверное, не следует тут распространяться, потому что к нашей истории оно не имеет никакого отношения, но тем не менее я ни за что бы не написал то, что вы сейчас прочитаете, если бы не чувствовал, что эта дымовая завеса вокруг Карла Лаурица душит мое стремление к правде. Мы не позволим Карлу Лаурицу остаться для нас загадкой. Опыт подсказывает нам, что все мы — люди практические, во всяком случае большинство из нас, и поэтому я не стал довольствоваться историями из частной жизни, а собрал также размытые и основательно запутанные следы коммерции Карла Лаурица.
Все его предприятия, насколько я понимаю, были никак не связаны друг с другом. Похоже, Карл Лауриц работал некоторое время в одной области, потом полностью уходил из нее — полностью, не оставляя за собой никаких следов, и через какое-то время открывал совершенно новое дело. Я не очень уверен в этом, но мне кажется, что основная сфера деятельности Карла Лаурица — это некие консультационные услуги. Как и у много чего другого в его жизни, у этой деятельности нет предыстории. Без какого-либо предварительного этапа, на ровном месте он открыл свою контору на улице Росенгорден. Матовая стеклянная табличка гласила: «Карл Лауриц Махони. Импорт — экспорт». В приемной сидела секретарша, в следующей комнате — Адольф Ханеман. Юридическое образование он получил в Дании, а это значит, что он не сдавал государственного экзамена по юриспруденции, а лишь проучился несколько лет и сдал обычный выпускной экзамен. Присутствие в компании такого человека, как Ханеман — еще один пример того, что формальная сторона дела для Карла Лаурица никогда ничего не значила. Он сразу увидел, что Ханеман хорошо разбирается в юридических хитросплетениях, и при этом без всяких предрассудков относится к столь непреложным для общества понятиям, как справедливость и несправедливость. Все мои сведения о деятельности конторы на Росенгорден происходят от Ханемана, и его готовность поведать какие-то подробности объясняется тем, чем все это для него закончилось.
Ханеман проработал у Карла Лаурица уже два года, когда однажды утром, придя в контору, неожиданно для себя обнаружил, что двери заперты. Карл Лауриц не выносил, когда вторгались в его частную жизнь, поэтому Ханеман отправился обратно домой, но на следующий день снова оказался перед закрытой дверью. Он написал Карлу Лаурицу письмо, в котором потребовал выплатить ему то, что причитается, а, кроме этого, еще и компенсацию. Ответа не последовало, и он отправил еще одно письмо. На которое получил совсем короткий ответ. На оборотной стороне визитной карточки Карл Лауриц написал, что считает их отношения исчерпавшими себя. После этого Ханеман отправился домой к Карлу Лаурицу. Он доехал на трамвае до Шарлоттенлунда, дошел пешком до дома и позвонил в звонок. Карл Лауриц сам открыл дверь, и тут же, на белой мраморной лестнице, Ханеман приступил к делу. Вежливо улыбаясь, он сообщил Карлу Лаурицу, что в его распоряжении имеются кое-какие бумаги, которые с полным правом можно назвать компрометирующими, — это он говорит как юрист, крайне компрометирующими. Но он не понесет их в полицию, если Карл Лауриц даст ему объяснения, выплатит заработную плату, а также компенсацию, и сделает это как можно скорее, желательно прямо сейчас. Карл Лауриц стоял, заложив руки за спину, слегка покачиваясь взад-вперед и с отсутствующим видом поглядывая на пруд, где плавали золотые рыбки. Выслушав, он спросил: «Ты мне угрожаешь?» Когда Ханеман открыл было рот, чтобы ответить, Карл Лауриц с размаху сунул ему прямо между зубов большой латунный кастет. Ханеман скатился с лестницы и с тех пор, до конца своих дней испытывал страх перед Карлом Лаурицем. Этот страх помешал ему обратиться в полицию и, как мне показалось во время разговора с ним, с годами нисколько не ослаб — хотя с того дня, когда он в последний раз видел своего работодателя на лестнице его дома, прошло пятьдесят лет. Но, как и у многих других, знавших Карла Лаурица, страх юриста был смешан с восхищением, а в его голосе, когда он рассказывал мне о том, как Карл Лауриц смотрел клиентам в глаза, звучало почти благоговение. Клиенты эти были изобретателями. Выяснилось, что предприятие Карла Лаурица занималось установлением контактов между изобретателями и финансистами. Ханеман рассказал, что в Копенгагене в то время обитало множество увлеченных людей, одержимых идеей технического прогресса. Карл Лауриц помогал этим людям найти состоятельных функционеров или коммерсантов, которые готовы были вложить деньги в будущее, и на улице Росенгорден заключались контракты, регулирующие такое сотрудничество. В эти годы в контору Карла Лаурица стекались самые смелые надежды, и похоже, его это занимало — можно представить, что он испытывал определенное удовлетворение, ежедневно общаясь с людьми, для которых уверенность в том, что всех нас впереди ждет счастливая, гораздо более счастливая, во всяком случае, более обеспеченная жизнь, стала евангельской истиной.