– Неужели ей нельзя помочь? Столько средств доступно и в этом анклаве, и на всем Блистающем Поясе…
– Но все они пасуют перед изобретательностью Часовщика. Впрочем, целая команда посвящает каждую минуту своей жизни поискам вариантов спасения Джейн. – Дрейфус пожал плечами. – Рано или поздно скарабея мы снимем, просто хочется уверенности в успехе. Второго шанса он нам не даст.
– Вашу начальницу очень жаль. Вы мне про жену до конца не рассказали. Если ее изолировали от Часовщика…
– Когда вытащили Джейн, стало ясно, что других префектов засылать бессмысленно. Часовщик растерзал бы их или что пострашнее придумал бы. Он уже прорывался за ограждения, так что захват СИИИ был вопросом времени. А потом… с его скоростью и умом Часовщик мог бы перебраться в анклав с миллионными населением.
– Рисковать вы не могли.
– Альбер Дюсолье, тогдашний верховный префект, решил обстрелять СИИИ ракетами с ядерными боеголовками. Другого способа сдержать Часовщика он не видел.
– Я в курсе, что институт уничтожили. – Дельфин медленно кивнула. – Но я не представляла, что на его территории оставались люди.
– Факты не утаивались. Просто в большинстве сообщений акцентировалось достигнутое и предотвращенное, а не потери.
– Вы присутствовали при операции?
– Нет. – Дрейфус машинально покачал головой. – Когда произошло ЧП, я был на другом конце Блистающего Пояса. Надеясь связаться с Валери, я сразу полетел к институту, но опоздал. Увидел лишь вспышку – СИИИ уже уничтожили.
– Представляю, как тяжело вам было.
– По крайне мере, Часовщик не успел добраться до Валери.
– Вашу жену очень жаль. И жаль, что мы при жизни не встречались. Похоже, нашли бы о чем поговорить.
– Это точно.
– Теперь припоминаю, об Альбере Дюсолье я слышала. С ним ведь что-то случилось после того ЧП?
– Три дня спустя его нашли мертвым в его отсеке. Дюсолье перевел хлыст-ищейку в режим меча и направил на себя.
– Не смог жить с содеянным?
– Да, видимо, так.
– Но ведь у него не оставалось выбора. Провел бы референдум о правомочности применения ядерных боеприпасов и наверняка получил бы поддержку населения.
– Такой вариант его явно не устраивал.
– И никакого объяснения, никакой предсмертной записки?
Дрейфус замялся: записка существовала. Он даже читал ее, благодаря допуску «Панголин». «Мы совершили ошибку. Зря так обошлись с институтом. Искренне раскаиваюсь в том, что мы сотворили с теми людьми, упокой Господь их души».
– Записки не было, – соврал он.
Не было ни записки, ни шестичасовой паузы между спасением Джейн Омонье и разрушением СИИИ. Ни паузы, ни необъяснимой связи с законсервированным кораблем «Аталанта», перемещенным с прежней орбиты поближе к СИИИ одновременно с началом ЧП. Никаких тайн. Всему имеется рациональное объяснение.
– Совершенно не понимаю, почему Дюсолье совершил самоубийство, – заявила Дельфин.
– Не смог простить себе содеянное. – Дрейфус пожал плечами.
– Даже если содеянное было единственно правильным?
– Даже если так.
Прежде чем заговорить, Дельфин обдумала его слова.
– У вашей жены была бета?
– Нет, – ответил Дрейфус.
– Почему?
– Валери не верила в бета-копии. Считала их не более чем ходячими и говорящими оболочками. Дескать, симулякр скопирует ее голос, внешность, даже фразы воспроизведет с большой долей точности, но все же это будет не она. Внутренний мир человека не смоделируешь.
– Вы так считаете вслед за женой?
Дрейфус развел руками:
– Простите, но уж как есть.
– Об альфа-копировании она не думала?
– Философских возражений у Валери не нашлось бы. Но мы с женой выросли среди воспоминаний о Восьмидесяти. Разумеется, с тех пор методика изменилась, но риск и сомнения остались.
– Теперь понимаю, откуда предубеждение к таким, как я. – Резкое заявление Дельфин смягчила сочувственной улыбкой. – Понимаю и не сержусь. Вы потеряли близкого человека. Признать, что я впрямь обладаю сознанием, для вас все равно что отречься от убеждений Валери.
– Уверяю вас, все не так сложно, – проговорил Дрейфус с жестом смирения.
– Вы человек, так что ничего зазорного. Я поспешила с выводами, простите.
– Вы ничего не знали.
Дельфин сделала глубокий вдох, словно готовилась нырнуть.
– Я обещала вам. Вы поделились личным и теперь хотите услышать причину, по которой я посвятила серию работ Ласкалю. Постараюсь объяснить, но, думаю, вас ждет разочарование. Я не просыпалась утром с твердой решимостью ваять Филиппа и ослепляющих вспышек не видела.