— Скажите, как услышите его на лестнице.
Конечно, Нина скажет. Она стоит перед открытым кухонным окном и режет лук.
— Я так устала.
— Так поспите немного перед обедом. Прогуляйтесь по такой-то погоде!
— Он спит, ему хорошо спится, я бы с удовольствием проспала все на свете, но тогда мне надо стать нормальным человеком.
— Хотите вина, фру Хюсет?
— Почему бы и нет? Да, спасибо.
Нина протягивает ей бокал белого вина через окно, фру Хюсет встает, берет бокал, пьет и обратно садится уже чуть расслабившись.
— Скажите, как услышите его на лестнице.
— Да, да.
Она чертит указательным пальцем по гравию, говорит, что не понимает, почему у нее не получается. Они занимаются любовью, а потом у нее тут же начинается кровотечение, разве это нормально? Кровь идет и идет не регулярно, что с ней не так, что она делает неправильно? Будто бы природа говорит, что она не соответствует требованиям.
— Вы не поможете? — просит Нина.
— Что?
Красная машина паркуется перед домом, новые гости на подходе. Фру Хюсет заходит в дом и режет лук на доске, у нее текут слезы, а Нина тем временем встречает Франсена в сливовом пиджаке и ярко-желтом шелковом шарфе, повязанным на шее, за руку он держит очень юную женщину.
— Францен, через «ц», — говорит он, — и у нее тоже.
Фру Францен хихикает и не понимает, где у нее должно быть «ц», поэтому Францен сам пишет фамилию, за себя и за нее. Им достается девятый номер в самом конце коридора, куда они поднимаются и где остаются.
Фру Хюсет разделалась с луком, Нина кидает его на сковородку, солит и перчит. Из кухонного окна она видит три красных машины, красиво припаркованных рядком. Приятное, утешительное зрелище. Фру Хюсет просит еще вина и режет грибы на доске. Она не хочет подниматься, как она говорит. Лишь бы муж не спустился и не увидел, что она выпивает. Но Нина следит. Нина слушает и держит все под контролем. Никто не ходит на втором этаже, никто не спускается по лестнице и не звонит в колокольчик, который блестит, новенький, на стойке в холле. Слышно только, как скрипит велосипед Агнес высоко на холме.
Нина кидает грибы на сковородку, солит и перчит, режет больших французских деревенских цыплят на куски нужной величины. Подъезжает еще одна машина, еще один подарок, это — бордовое «вольво» Юхана Антонсена. Номер готов. Кровать прибрана, полотенца сменены, пол подметен. Он паркуется и спускается к дому с папкой документов в руках, плащ перекинут через руку. Когда он переступает порог, Нина стоит за стойкой и держит ключ наготове в вымытых руках. Он все такой же загорелый и сиплый, только стал еще выше и еще худей.
Она поджаривает перченые кусочки цыплят на больших сковородках. Фру Хюсет купила бутылку белого вина и поднялась к мужу в третий номер, чтобы разбудить его и порадовать. Агнес собирает петрушку в огороде, когда она заходит, от нее пахнет землей, запах, избавляющий от всех страхов. Она режет петрушку на собственной доске, собственным ножом. Она собирает эстрагон в огороде и слышит из открытого окна девятого номера стоны и вздохи Франценов. Да, Агнес, вот она — жизнь. Изобильная и динамичная. Здесь в Грепане может произойти все, что угодно. Супруги Хюсет пытаются зачать ребенка в этом доме. Только подумай! И такое здесь происходит!
— Мама?
Четыре красных машины на парковке — будто бусины на нитке. Покой пятерых гостей под охраной Нины и Агнес, гости будут есть в этом доме и спать в этом доме.
Агнес режет эстрагон. Волосы темными струистыми деревцами ползут на лоб и глаза.
— Они пытаются сделать ребенка? Она так сказала?
— Да, так и сказала.
Когда владеешь пансионатом, подходишь к жизни вплотную, и это так восхитительно.
— Мама?
— Ага.
— А где меня сделали?
— Гм. Нет, мне надо подумать. Сейчас попытаюсь вспомнить. Вот, отлично, хорошо, нам надо торопиться, уже почти семь.
Понемногу добавляем в кастрюлю, смотри, как приятно пахнет. Теперь немного белого вина. Под конец петрушку, Агнес может посыпать ее сама. Они открывают бутылки с вином новым штопором, прикрепленным к стене, и складывают лебедей из салфеток. Ада приходит нарядная. Нина заплетает густые темные волосы Агнес и завязывает обеим на талии по белому фартуку. Потом они накрывают столы, два — на двоих и третий на одного, и на троих на кухне — для них самих.