Лика презрительно фыркнула:
– Ага. Ту тебя, которая вряд ли умела разводить столько жидкости вокруг.
Девушка подошла к плотным шторам, резко раздвинула их и открыла окно, впуская в комнату свежий воздух. Яркое солнце залило своим светом все вокруг. Хоуп зажмурилась и мигом спрятала голову под одеяло.
– Что такого произошло?
Хоуп не собиралась посвящать никого в свою трагедию, так что ответила полуправдой:
– Мой друг. Мой лучший друг умер.
– Сожалею.
И Ликелла на самом деле сожалела. Это было видно по ее глазам.
– А почему ты вообще пришла сюда? – спросила Хоуп, до сих пор не желая вылазть из-под одеяла.
Лика усмехнулась:
– Не могла больше слышать твой мерзкий вой.
– Спасибо.
– Не за что.
Ликелла сдернула с Хоуп одеяло и бросила его в противоположный угол комнаты. Протерев глаза, слипающиеся от слез, валькирия взглянула на свою гостью, которая вальяжно уселась на угол кровати, протягивая девушке кружку горячего кофе.
Хоуп приняла его с благодарностью. В ее голове роилось множество вопросов. Один она все же решила задать.
– Твоя мать… Элисандра?
– Бинго. И как ты догадалась?
Хоуп усмехнулась:
– Я до сих пор не понимаю: почему ты меня так ненавидела?
– До сих пор ненавижу.
– Вот теперь все больше похоже на правду.
Ликелла, грустно улыбаясь, поерзала на кровати:
– Прости. Просто моя мать… В общем, она так себе. И меня ужасно бесило то, что она все время говорит о тебе: какая ты хорошая, какая сильная и просто распрекрасная…
– Ты же знаешь, что это…
– Глупо? Ага.
Сейчас Лика выглядела такой… уязвимой.
– А ты не такая стерва, – улыбнулась Хоуп. Такая Ликелла нравилась ей гораздо больше.
– Комплемент? Вот уж спасибо. Не ожидала.
– Как и я не ожидала того, что ты ворвешься ко мне в комнату.
– Туше, – улыбнулась девушка, вставая с кровати. – Собирайся.
– Куда?
– Моя вездесущая мамочка созвала встречу, – язвительно ответила Лика, направляясь в сторону все еще распахнутой настежь двери. Однако за едким тоном скрывалась боль. Ликелла любила свою мать, и это определенно было взаимно… Но что-то разделяло их между собой.
История как-то слишком напоминала ее собственную. Хоуп посмотрела на свой конфликт с матерью несколько с другой стороны.
Любила ли она Лилит? Хоуп была не уверена в этом. Ведь она даже не знает свою мать.
– Зачем?
– Я всего лишь ее дочь. Откуда я знаю?
Да, ее история определенно была похожа на историю валькирии. Хоуп тоже не посвящали в то, во что ее постоянно втягивали с самого рождения. Да и действительно, зачем ей знать?
– А кто твой отец? – вдруг спросила Хоуп. Ведь она до сих пор не знала что Лика за существо. Дочь Элисандры. Возможно, она ангел.
– Человек.
У девушки округлились глаза:
– Так ты…
– Нефилим? Ага.
Значит, они обе внебрачные дети ангелов. Таких детей никто не любит, ведь они – чернь. Однако, преступление Михаила намного сильнее, так как он был с демоном (при чем с первым демоном), а не просто с человеком.
– А ты валькирия, – просто сказала Лика.
– Ты знаешь?
– Ага. Получается, что ты моя кузина.
– Ну да, – кивнула Хоуп. – Получается, что так.
– Даю тебе тридцать минут.
– Мне хватит пятнадцати.
Прежде чем выйти из комнаты, Ликелла засмеялась:
– А мне нет.
Кейлеб шел по улице, едва пробираясь сквозь плотный поток людей. Он покинул Вегас два дня назад и сейчас гулял по многочисленным пабам Дублина, ища забвения на дне каждой рюмки в попытке заполнить пустоту, которая образовалась после того, как Хоуп вырвала и растоптала его сердце.
В кармане зазвонил телефон. Слишком громко.
Кейлеб схватился за голову в попытке заглушить головную боль.
– Ты надолго уехал? – раздался в трубке обеспокоенный голос Эша. Дампиру никто не звонил с тех пор, как он уехал, очевидно понимая, что он вряд ли ответит.
– Я скажу, когда решу вернуться.
Голос Кейлеба был сиплым и глухим. Однако, достаточно сильным, чтобы Эш понял, что он не шутит.
– Кейлеб, одумайся. Война сейчас здесь. Ты нам нужен.
Голос друга был полон мольбы. Но Кейлеб был непреклонен:
– Эш. Я не приеду.
– Она запиралась в комнате и не выходит оттуда с тех пор, как ты уехал. Она не ест и не пьет.
Дыхание Кейлеба остановилось. Он стоял посреди улицы, тупо пялясь вперед, когда толпа обтекала его, словно вода, со всех сторон.
Она.
Хоуп.
Его Хоуп.
Даже звук ее имени причиняет ему ужасную боль, разрывающую сердце. Слишком больно. Все еще слишком больно.