Хорошая тактика, хотя я придерживаюсь иного правила — избавьте меня от друзей, а с врагами я и сам разберусь. Что же…
Так для меня начался Инферно***, ибо я — страх во плоти…
Многочисленные описания Ада приверженцами различных религиозных течений, поэтами, в конце концов, просто психами — ничто по сравнению с реальностью. Душа, если хотите, жизненная энергия человека, да и любого другого существа, оказывается здесь в зависимости от того, насколько отягощена, или иначе — грешна. Грех — он как камень, тянет всегда на дно. В бездну. Чем больше камень, тем глубже падение. Теология как наука выработала за века своего становления любопытные термины, которые впоследствии стали общепринятыми и ясными всем.
Со временем энергия очищается и уходит из Инферно, а я, лишённый своей души изначально, оказался в этом месте фактически телесно и был способен лишь поглощать чужую энергию, убивать, чтобы продолжать существовать самому.
Забавно, ведь душа есть даже у Люцифера и тех, кто пал вместе с ним. Но Владыка Бездны сам душу дать, не способен! Он может созидать, но не творить миры в полной мере, как ОН.
Боль стала для меня способом существования в глубинах мрака. Мы пошли с ней рука об руку. Чем больше энергии я поглощал, тем сильнее становился. Время от времени мне было достаточно лишь людских чувств и эмоций, ведь своих у меня не было. Страх, ненависть, отчаяние…что может быть лучше? Я впитывал всё как губка. Запоминал, учился. Благо учителей хватало.
Забыл сказать, что у меня ещё два сводных брата. У нас разные матери, но одинаковые цели. Убить друг друга — главная.
И эта история начинается именно с них.
Габриэль — мой старший брат. Он — нефилим****. Один из тех стражей-наблюдателей, что поддались пороку. О нём я ещё скажу, но позже.
Вассаго***** — средний. Сын Лилит******. Принимая во внимание «увлечения» его матери, немудрено, что он любимчик ведьм. Сколько раз, лишь любопытства ради, я являлся на сборища вместе с ним… Это он научил меня по желанию пользоваться обликом человека. Люди лишь средство, а в выборе средств мы, как правило, очень разборчивы. Прежде чем найдёшь подходящее, пройдёт немало времени. Но я немного отступлю от темы….
В силу своих растущих амбиций я никогда не желал подчиняться той иерархии, которую установил мой отец. Я хотел создать свою. К тому же… моя свобода, всё чаще выходила Владыке Ада боком. Братья завидовали мне и тому влиянию, что появилось у меня в кратчайшие сроки. Я стал опасен и быстро догнал триаду сил, стоящих позади Люцифера. Вот тогда-то ликование моего папаши окончательно исчезло. Он понял, что я могу занять его место, и жёстко предупредил все мои поползновения на сей счёт, тем самым подав мне идею, занявшую прочное место в моей голове, хотя до этого я и не помышлял о первенстве!
— Лишь только представится случай… Я уничтожу тебя, отец, будь уверен, — оскалился я, глядя на искажённое гневом лицо Мефистофеля.
— Не тешь себя пустыми надеждами, всё случится иначе! Ты глуп и заносчив. Стоит преподать тебе ещё один урок боли.
И случилось.
В то время, когда в Европе царствовала губительная сила — слепой фанатизм инквизиции, вера в потустороннее была как никогда сильна. Помня уроки братца Вассаго, я являлся к так называемым «адептам» тайных обществ, питаясь их жизненной силой, забирая души и набираясь сил, чтобы выступить против отца, до тех пор, пока весной 1800 года очередная моя попытка «переворота» не провалилась и я, спасаясь бегством, не оказался в Венеции.
Венеция — единственный город в мире, что покорил меня красотой своих величественных палаццо, а ведь их создали смертные зодчие.
Каналы, дворцы, мастера и художники, но главное! Главное это — карнавал! Здесь, среди пёстрых масок и одеяний, огней и музыки, может затеряться даже демон, принявший на время человеческий облик. За всей этой красочностью и живостью я решил, что земля нравится мне гораздо больше Ада, что лучше властвовать на земле, чем в пекле… Да и «семейные дрязги» вконец утомили меня.
В Венеции я встретил ещё одного беглеца, имя которому Азазель. Он — демон огненной пустыни, нефилим, сумевший полюбить. Я насмехался над ним, считая любовь слабостью, презирая её… но был не прав.
В вихре сумасшедшего карнавала я встретил ЕЁ. Маску. Она была безукоризненно совершенна. Так казалось в тот миг. Полная противоположность мне. Я не понимал, что произошло, но мне хотелось столкнуться с таинственной Маской ещё раз. Видеть ЕЁ, говорить с ней….
— Похоже, я стала вашим персональным наваждением, — смеялась Маска, когда мы нашли друг друга в последний день карнавала на площади Сан Марко. — Меня зовут Катарина Вейнер, — девушка сняла маску и предо мной предстал нежнейший лик… льняные косы, ниспадающие на плечи, зелёные, словно изумруд глаза… — Я давно заметила тебя, — продолжила она несколько нерешительно. — Кто ты и откуда?
— Я не из этих мест, — иначе мне не ответить вовсе. Пришлось бы молчать, а этого мне хотелось меньше всего.
— Снимите свою маску, ведь я честна с вами, — улыбнулась красавица.
— Опасаюсь лишь одного, что то, что вы увидите под ней, оттолкнёт вас, и мы не встретимся более, — но всё же я повиновался. — Ради нашей нежданной встречи я подарю вам камень, прекрасный как ваши глаза, — звук собственного голоса казался мне иным. Не было в нём прежде подобных интонаций. — Пока этот изумруд будет с вами, я не смогу причинить вам вред, даже если захочу.
— Но это слишком дорогой подарок! Я не смогу его принять…. — Смутилась Катарина, когда на её изящной шейке оказалась драгоценная подвеска.
— Сможете, ведь я надеюсь встретить вас снова!
Нет в жизни случайных встреч и совпадений.
Наша встреча с Катариной Вейнер так же была неслучайна. Я совсем забылся с ней, а она если и не знала, кого одарила своей благосклонностью, то, по крайней мере, смутно догадывалась.
Три года в Венеции были для меня чудом познания. Больше слова Азазеля о трепетных чувствах, не казались мне такими наивными и смешными. Теперь дух пустыни ухмылялся мне, говоря: «Людская жизнь коротка, в отличие от нашей, а потому, цени каждый миг, проведённый со своею Катариной!»
Я ценил.
Раньше моим любимым занятием были мысли о власти и могуществе, а теперь я постоянно изобретал способы, чтобы Катарина в вечности была со мною. Вечно прекрасная и гордая…
— Друг мой, — тихий голос красавицы и жар её поцелуя вывели меня из состояния задумчивости. — Ты так печален, что с тобой?
— Я лишь мечтаю о том, чтобы ты была со мною навсегда. Я не желаю тебя терять. Ни сейчас. Никогда.