— И тогда ты решила научить его жить, — продолжает за нее Клаус, пряча лицо в ладонях, не понимая, как эта трепетная девушка может приносить ТАКУЮ боль. — Ты преподала ему урок, который он будет помнить всю свою вечность…
— Пойми же, ты убивал ради пустяка, ради призрачной славы, что маячила на горизонте… Ты по костям ходил тех, кто был не в силах противостоять сверхъестественному… А совсем недавно, ты продал свой бизнес, а полученные деньги отправил в детские приюты. Разве мне не стоило к этому стремиться? Разве я не должна была пытаться хоть что-то сделать для тебя?
— Что-то сделать?! — Клаус резко поднимается с кровати, приходя вне себя от ярости. — Ты причинила мне лишь боль! Ты не знаешь, что я любил тебя и не мог допустить даже мысли о твоей смерти?! Ты не понимаешь, что я чувствовал там, находясь у твоей мнимой могилы?!
— Я могу любить так сильно, что по сравнению с этим твоя боль щекоткой покажется! — так же закипая от ярости, с кровати поднимается Кэролайн, вглядываясь в потемневшие от ненависти глаза гибрида. — А мне лишь приходилось наблюдать за тем, как ты все только ломал, не строил, шел по головам невинных смертных! Что нужно было почувствовать тебе, чтобы остановиться, Клаус?! Что ты должен был осознать?! Какой удар должен был ощутить?!
Она была прекрасна. Прекрасна в своей ненависти, в убеждениях, сломавших его жизнь. Уверена в правильности своих поступков. Непоколебима.
— Даже представ перед тобой, разделив какие-то приятные моменты, однажды, я поняла, что я не способна остановить тебя, не способна воздействовать, оборвав навсегда кровавую дорожку к власти… — она открыто плакала, ее слезы текли по щекам, но голос звучал уверенно и твердо. — И тогда я решила исчезнуть из твоей жизни, поняв, что эта последняя моя попытка встряхнуть тебя, заставить отказаться от складывающихся веками принципов. Но я не играла, Клаус! Я не воспевала дифирамбы своему самолюбию, это была пытка для меня! Пытка, ровно такая же, как наблюдать за твоим продвижением к славе по головам всех, кто перешел дорогу!
Она срывается, ее голос тонет в безвольных всхлипываниях и слезах. Закрывая лицо ладонями, она подхватывает свой клатч, намереваясь покинуть номер.
Решительно и ощутимо он перехватывает ее руку, разворачивая к себе лицом, заставляя прижаться к своему телу. Он смотрит в ее влажные глаза, ощущая, что часть его бесконечной жизни навсегда осталась в них, отражаясь в хрусталиках слез.
— Не знаю, должен ли я благодарить тебя за то, что смог наконец-таки переосмыслить свою жизнь… — тихо произносит Клаус, стирая влажную дорожку с ее щеки. — Но отчетливо понимаю, что ты необходима мне теперь… Постоянно… Навечно… Прошу тебя, останься…
Останься… Останься рядом, когда вокруг нет никого. Останься тенью, светом, болью… И подари иную жизнь…
Он прижался к ее губам, будто к единственному источнику, поддерживающему его жизнь. Он не понимал, не мог принять того, что можно жить и без нее, что можно выбросить из жизни все то, что подарила она ему, так как это было смерти подобно… Он любил ее… Он хотел видеть ее в своей бесконечности, в своих, неопределенных будущих днях…
Строгий костюм затрещал по швам, когда сильные руки гибрида, решительно освобождали от него девушку. Дрожь пробежала по ее телу, когда неистовые поцелуи начали ласкать ее грудь, опускаясь к талии, добираясь до бедер.
Клаус подхватил Кэролайн на руки, опустив на широкую кровать, освобождая ее тело от остатков одежды, лаская взглядом каждый дюйм ее кожи. Его ласкающие руки находили отклик в каждом движении, каждом касании оливковой кожи.
Его нежные пальцы скользнули вниз по телу девушки, дотрагиваясь складок плоти, лаская их и открывая всю ее, проникая вглубь. Кэролайн закусила губы, силясь не стонать от каждого его касания, прислушиваясь к своему телу, готовому принять его, любить так, как никогда и никого. Она желала его. Страстно желала. Он же не мог поверить, что вновь ласкает ее кожу, приникает губами и пальцами к самым чувственным частичкам тела, трепетно вздрагивавшим от его прикосновений. И только лишь ощутив его в себе, Кэролайн приняла ту страсть, сводящую с ума задолго до того, не раз сбивающую ее планы. Она отдалась ему полностью, лишаясь способности думать, планировать будущее. Ничего уже неважно теперь. Важно лишь то, что они нужны друг другу больше воздуха, необходимы больше жизни. Весь импульс этой страсти физически ощущался в неистовых толчках, пронзающих ее тело, в самозабвенных стонах, рушивших тишину вокруг. Жили ли они оба до этого? Было ли что-то до этого дня? Вряд ли…
========== Эпилог ==========
Преклонись, я - твой грех.
И имя мое - Сладострастие.
Желание плотских утех
Проводит по коже пальцами.
Трепещи, я - порок,
С манящим, безудержным запахом,
От которого отказаться не смог
Ты вкусил плод раздорного яблока.
Вними, я - разврат,
Который постиг твою душу.
Нет прощения, дороги назад.
Только ад и нескончаемый ужас…
— Интересно, я когда-нибудь перестану ощущать страх от того, что однажды проснувшись, не увижу тебя рядом? — улыбаясь, спрашивает он, прижимая девушку к своей груди, в этом, окутанным полумраком, номере.
— Вряд ли… — притворно задумавшись, отвечает Кэролайн. Проведя тонкими пальчиками по его груди. — Когда я почувствую, что тебе нужна помощь, я сделаю все, чтобы вернуть тебе жизнь… Жизнь без предательства, лицемерия и жертв… Я лишь хочу, чтобы ты чувствовал…
И он чувствовал… Чувствовал миллионы эмоций, которые правили им с этого дня. Он принял то, от чего скрывался веками. И впервые за множество бесчисленных лет он ощутил, что живет… Живет не только для себя, но и для кого-то еще. Для нежного существа, никнувшему к нему сейчас, заставляя, его мертвое сердце биться, придавая смысл всему его существованию. Не это ли любовь? Не это ли можно назвать страстью? Невозможностью быть отдельно от того человечка, который несет переворот во всю твою лишенную смысла жизнь?
Так что же такое страсть? Любовь слишком сложна для ее описаний, но страсти мы определенно можем найти понятия. Итак, какие же? Апатия, вожделение, безнадежность, смятение, бессилие и откровение… Пожалуй, это самые громкие эпитеты, которые можно назвать, особо не задумываясь. Апатия — возникает, когда еще все равно, что будет потом, важно, что есть сейчас, на остальное смело закрываем глаза. Вожделение: да, да — то самое, что сносит крышу, лишая почвы под ногами, погружая с головой немного в иной мир. Безнадежность — как раз то, когда чувствуешь, что одной страсти не хватает, но без нее уже не жить. Смятение — решаешь, что важно, но решение, как правило, неправильное. Бессилие — в расшифровке не нуждается, но именно тогда ты считаешь, что не в силах что-либо изменить, так как все твое существо погрязло с головой в мире эмоций. Откровение — до этого не всякий доходит, но если и дошел, то радуйся — впереди любовь…