- Судя по вашим записям, бедняжка Камилло, да будет ему земля пухом, похвально отзывался перед смертью о каком-то Пьетро. Вам известно, кого он имел в виду?
Камилло было мирское имя усопшего папы Павла V. Красивый кардинал, всегда прекрасно информированный, ответил, что емy это очень даже хорошо известно. Это тот самый Пьетро Кукан да Кукан, о котором в свое время много говорили в Ватикане.
- Accident! [Вот незадача (ит.).],- сказал Урбан Восьмой.- Значит, это тот Кукан, который поднялся до звания первого визиря султана и грозил Европе турецким ятаганом?
- Точно так, Ваше Святейшество.
- И который привел к падению Марию Медичи?
- Так утверждают. Ваше Святейшество.
- И который посадил на трон Людовика Тринадцатого?
Красавец кардинал лишь молча кивнул.
- И который, будучи герцогом Страмба, повесил одного из моих дальних родственников из Перуджии, некоего Алессандро Барберини?
- Об этом деянии Кукана мне ничего не известно, Ваше Святейшество.
- А ведь это был один из самых достойных его поступков, потому что Алессандро был негодяй и паршивая овца в нашем роду,- сказал папа.- Почему же теперь ничего не слышно об этом Кукане? Он умер?
- Об этом не могу сообщить Вашему Святейшеству точных данных,-ответил кардинал.-Возможно- хотя и не наверняка,- он еще жив, потому что недавно был выпущен из французской крепости chateau d'lf, в которой содержался по приказу французского короля, точнее - его фаворита. Это последнее, что нам о нем известно.
Папа задумался.
- Я повелю разыскать его,- сказал он потом.- Если только он жив, я его найду. Думаю, бедняжка Камилло обошелся с ним не самым правильным образом. Да куда было такому недотепе использовать качества этого Пьетро, хотя бы он и отлично их видел. Будто бы то была Божья воля, что этот Кукан постоянно пересекал дорогу несчастного Камилло! Чепуха. Камилло сам должен был направлять шаги Кукана. Да, только в моих руках Кукан сделается тем, к чему он был предназначен и чего своими силами реализовать не смог: миротворцем и пионером нашего святого дела.
Тотчас целая армия верных слуг церкви, неисчислимые массы хорошо натасканных и зорких шпионов в рясах всех цветов и фасонов, в мирской одежде горожан, дворян, крестьян, даже в лохмотьях нищих, а также немало женщин самого различного возраста и общественного положения, причем не только в католических странах, но и в протестантских, и православных, и мусульманских, по воле Святого отца незаметно, однако весьма усердно искали, с оглядкой расспрашивали о молодом человеке, который, возможно, сохранил свое имя - Пьетро Кукан да Кукан,- однако вполне мог, как бывало и раньше, назваться иначе. По описанию это - человек рослый, стройный, смуглый, темноволосый и темноглазый, красивый, отличный фехтовальщик и стрелок, прекрасно владеет речью. Особые приметы: отсутствие безымянного пальца на левой руке. Если он жив, то можно наверняка предполагать, что он играет первую скрипку либо на военном поприще, в роли высшего офицера и удачливого стратега, либо при одном из европейских, а то и неевропейских дворов, ибо человек сей настолько богато одарен всеми исключительными физическими и духовными свойствами, что просто не мог без следа раствориться в серой и безымянной массе.
Для отыскания Петра папа использовал все свои огромные возможности, ибо его томило желание лично познакомиться с человеком, который, по утверждению покойного Камилло, не умел лгать, и привлечь его к себе на службу, подобно тому как один из его великих предшественников, Юлиан II, взял на службу себе человека столь же замечательного, хотя и в другой области,- Микеланджело Буонаротти. Но какими бы огромными ни были средства, находящиеся в распоряжении папы, какими бы усердными и ловкими ни были его агенты, результат всей акции равнялся нулю. Над Петром явно сомкнулась земля, и после двух лет тщетных розысков дело было отложено ad acta [То есть: в архив (лат.).].
Прошло еще пять лет, и в тридцатом году Война народов, называемая также Немецкой, а в наши дни Тридцатилетней, длилась уже двенадцать лет. Однажды папа принимал в своем дворце эрцгерцога Тосканского с целью договориться с ним по некоторым важным политическим проблемам; дело в том, что в хорошо информированных кругах прослышали, будто Густав Адольф, король протестантской Швеции, замирился с Польшей, желая освободить руки для вмешательства в Войну народов и высадиться на немецкой земле. (Мы могли бы легко и убедительно ответить на вопрос, почему папа, сам происхождением из Тосканы, счел нужным советоваться в этом деле именно с Тосканским эрцгерцогом, но мы этого не сделаем, понимая, что никому это не интересно.) За ужином, после долгих и утомительных переговоров, Святой отец случайно обронил имя Петра. Разговор шел о лживости и нечестности современного мира, и папа в шутку сказал, мол, какая жалость, нет больше в живых Пьетро да Кукана, единственного человека, якобы не способного лгать. Эрцгерцог равнодушно возразил:
- Как нет в живых? Я только что принял в состав своей дворцовой стражи человека этого имени.
- Это не он,- сказал папа.- Тот, кого я имею в виду, никогда не удовлетворился бы столь незначительным положением.
- Не так уж это незначительно - состоять в моей отборной гвардии,поморщился эрцгерцог. Папа недовольно прищелкнул языком.
- Вы не знаете, о чем говорите. Вы уверены, что ваш новый гвардеец носит именно это имя? Пьетро Кукан да Кукан?
- Уверен,- ответил эрцгерцог.- Причудливость этого имени меня заинтересовала, и я спросил, откуда оно у него. Он сказал, что родом он из Чехии.
- Тогда это он! - вскричал папа.- Как он выглядит?
Эрцгерцог, задумавшись, склонил голову, причем обильная плоть под его подбородком разделилась на три совершенно одинаковых валика. Подумав и найдя достойный ответ, он поднял голову - валики исчезли - и изрек:
- Выглядит он обыкновенно.
- Хорошего ли роста? - гнул свое папа. Эрцгерцог заявил, что конечно же - он принимает в свою стражу только рослых, хорошо развитых молодцов, не каких-нибудь заморышей, мальчиков-с-пальчик или недоносков.
Едва выговорив эти слова, он в испуге осекся, только сейчас сообразив, что и папа - человек роста скорее низенького, чем среднего. Однако Его Святейшество не обратил внимания на эту невольную бестактность.
- Ну, а в остальном? - настаивал он.- Как насчет божественной улыбки? Он красив?
Этот вопрос рассеял опасения герцога, что он обидел папу, но и в высшей степени удивил его.
- Сказать по правде, Ваше Святейшество, in puncto [в пункте, в вопросе (лат.).] красоты я обращаю внимание исключительно на женщин. И я все более и более восхищаюсь грубым островным народом Англии, который, помимо прочего, в этом вопросе нашел совершенно точные определения: у них beautiful - прекрасны - только женщины, в то время как мужчина, если он вышел из рук матери Природы более или менее ничего, в лучшем случае называется handsome или good-looking [красивый или пригожий (англ.).].
- Так каков же, во имя любви Господа Бога, этот Пьетро да Кукан handsome или good-looking?
- Этого я не сумею уточнить,- сказал эрцгерцог.- Со всей определенностью могу лишь сказать, что он не косоглаз, не носат и подбородок у него не слишком длинный. Я принимаю в свою гвардию только бравых молодцов.
- Бравых молодцов... Сударь, разговаривать с вами - все равно что козу на льду пасти. И вы не нашли в нем ничего примечательного?
- Как не нашел. Ваше Святейшество, я ведь уже сказал: его дурацкое имя.
- Вы с ним разговаривали?
- Конечно, Ваше Святейшество, ведь своих гвардейцев я отбираю лично.
- И он не поразил вас своим красноречием?
- Не поразил, Ваше Святейшество, да и с чего бы, ведь мы говорили только о его плате. Он получает самую низкую, потому что он калека, и принял я его просто по необходимости, людей-то нет. Армия Вальд-штейна поглощает все силы, способные носить оружие.
- Калека, говорите? - горестно переспросил папа.- Где же и как он искалечен? Возможно ли, мыслимо ли, что вы приняли калеку в свою лейб-гвардию?
Эрцгерцог выпятил грудь.
- Он калека с моей точки зрения, потому что на левой руке у него не хватает пальца, а я этого не люблю. Согласитесь, Ваше Святейшество: ведь это - как если бы в хрустальном бокале, покупка которого стоила вам известных усилий, обнаружился бы крошечный, но снижающий ценность сосуда пузырек. Вас бы это не покоробило?