Однако замужество и рождение сына положили конец прежним отношениям. Отныне главным человеком в жизни герцогини Малфорд стал маленький герцог Люсьен. Быть хорошей матерью – вот в чем смысл ее существования. Грант так и не смог этого понять.
– Все изменилось, – негромко заметила Софи. – Я давно уже не та наивная девочка, какой была когда-то.
– Заметно. – Грант остановил взгляд на ее губах. – Теперь ты женщина. Очень красивая женщина.
Воздух в комнате неожиданно раскалился. Неужели Грант настолько бесстыден, что готов расточать чувственное обаяние даже перед вдовой, еще не снявшей траур? Вдовой его старого друга?
Софи взяла небольшое ведерко для бумаг, подошла к камину и, опустившись на колени, принялась собирать осколки.
– У меня сегодня много дел, – бросила она через плечо. – Не соизволите ли сказать, что привело вас сюда?
Видимо, все дело в письме. Том самом письме, в котором она уговаривала Гранта отказаться от опекунства. Не хватало еще, чтобы Грант вмешивался в воспитание Люсьена.
Грант тоже опустился на колени, поднял осколок бокала и бросил в ведерко. Послышался тихий звон.
– Услышал печальную весть о Роберте, – пояснил он, продолжая собирать осколки. – Хотел выразить соболезнование.
– Спасибо. Очень любезно с вашей стороны. – Эти заученные слова она повторяла каждому, кто подходил во время похорон.
– Говорю вполне искренне, Софи. И сожалею о той боли, которую тебе пришлось пережить.
Нотки сострадания, звучавшие в его голосе, казались слишком красивыми, а потому неискренними. Верить им не стоило, и все же Софи с трудом преодолела желание прильнуть к широкой груди Гранта и забыться в его объятиях.
– Ценю сочувствие, – напряженно произнесла Софи и принялась выбирать из ворса ковра осколки. Люсьену нравилось расставлять перед камином оловянных солдатиков, и он мог пораниться.
– Расскажи, – попросил Грант. – Расскажи, как умер Роберт. Что произошло?
Едва затянувшаяся рана снова заныла. Софи подняла голову и увидела, что он стоит на одном колене и внимательно смотрит на нее.
– Роберт заболел прошлым летом, – заговорила она едва слышно. – Доктора определили расстройство пищеварения, вызванное несвежей пищей. Никакие лекарства не помогали. Ему становилось все хуже и хуже. Промучился две недели и умер. – Софи умолкла, вспомнив бессонные ночи у постели больного. Она не в силах была облегчить его страдания, спасти его.
– Несвежая пища? – переспросил Грант. – А еще кто-нибудь в доме заболел?
– Нет. Роберту стало плохо после того, как он съел его любимый пирог со сливками. Больше никто его не ел.
– А что сказал повар?
– Месье Ферран, разумеется, отрицал саму возможность причинения вреда. Но… его пришлось уволить. Я даже мысли не могла допустить, что этот человек будет по-прежнему для нас готовить.
Наступила гнетущая тишина.
Софи бросила взгляд на Гранта. На миг ей показалось, что в его глазах появились враждебность и откровенная злость, но они тотчас исчезли.
Грант взял Софи за локоть и помог ей подняться.
– Ты расстроена, – негромко заметил он, усаживая ее на диван и опускаясь рядом. – Позвоню, чтобы принесли чаю.
– Нет-нет, не стоит. Все в порядке. – Софи села прямо, сохраняя приличествующую случаю дистанцию. – Полагаю, ты получил мое письмо насчет Люсьена?
Грант кивнул.
– Правда, потребовалось некоторое время, чтобы оно до меня дошло. В последние годы я много путешествовал.
– Где же ты был? – спросила она из вежливости.
– В Турции. Точнее, в Константинополе.
– О Господи! Что ты там делал?
– Осматривал достопримечательности. Изучал язык, нравы и обычаи местных жителей.
– Уверена, у тебя масса неотложных дел, – холодно заметила Софи. – Поэтому вопрос с опекой моего сына надо решить таким образом, чтобы не ограничивать твою свободу.
– Да, было бы неплохо.
– Полагаю, сюда тебя привело исключительно чувство ответственности, – продолжала Софи. – И все же, как я уже писала, можешь считать себя не обремененным никакими обязательствами. О Люсьене готов позаботиться еще один опекун: мистер Эллиот Рамзи, кузен Роберта. Надеюсь, ты привез то соглашение, которое я вложила в конверт?
– Нет, не привез.
Софи не успокоится до тех пор, пока вопрос не будет решен окончательно, на законной основе.
– Если потерял, я свяжусь со своим поверенным и он подготовит новый документ. Ничего сложного.
Грант покачал головой:
– Я не подпишу, Софи.
Она встревожилась.
– Непременно нужно подписать! Иначе придется принимать участие в решении каждого вопроса, касающегося будущего Люсьена. Невероятная ответственность, вряд ли способная вдохновить человека… твоего склада.
– Ничего, справлюсь. Поскольку Роберт хотел, чтобы его сына опекал именно я, значит, это необходимо. Я даже арендовал дом неподалеку, на Беркли-сквер.
– Не смеши меня. Какой из тебя опекун?
– Такой же, как и из мистера Эллиота Рамзи. Эллиот Рамзи наверняка копается в каких-нибудь очередных развалинах. Разве в делах опеки можно положиться на такого человека?
– Эллиот Рамзи – близкий родственник, – возразила Софи. – А ты ни разу не видел Люсьена.
– Ну так пошли за ним.
Герцогиня возмущенно обернулась.
– Стыдись! Если пытаешься свести со мной счеты, то делай это хотя бы не за счет невинного ребенка!
– Значит, таково твое мнение обо мне?
– Да, таково! Ты же ненавидишь детей! Сам об этом говорил.
– Что-то я такого не помню.
– К сыну я тебя не подпущу. Боюсь дурного влияния.
Мистер Чандлер поднялся с дивана, подошел к камину и остановился у противоположного края портала. Теперь они стояли лицом друг к другу. Софи отчаянно пыталась подобрать убедительные слова. Беспомощность давила, угнетала, и все же закон поддерживал опекуна. До тех пор пока Грант не подписал документ об отречении от прав и обязанностей, возложенных на его плечи отцом ребенка, он располагал властью отменить любой приказ матери. Вполне мог потребовать встречи с Люсьеном, а она не обладала достаточными полномочиями, чтобы запретить.
Грант неожиданно протянул руку и ласково, бережно дотронулся до ее щеки.
– Софи, я вовсе не желаю тебе зла. Всего лишь хочу…
В коридоре послышались шаги, и в библиотеку почти вбежал Люсьен. Обычно серьезное личико сияло редким воодушевлением. Такие же, как у матери, рыжевато-каштановые волосы растрепались и забавно топорщились. Одетый в темно-коричневую курточку и такого же цвета штанишки до колен, мальчик выглядел на редкость красивым и трогательным. Он торжествующе поднял руку и показал небольшую фигурку, которую крепко сжимал в кулаке.
– Мамочка, посмотри! Посмотри, что я нашел!
В этот момент он заметил Гранта, остановился как вкопанный и с опаской взглянул на незнакомца.
Софи попыталась оградить ребенка от нежелательной встречи.
– О, так ты все-таки нашел генерала? И где же он прятался? В шкафу?
Люсьен медленно кивнул и немного склонился, чтобы из-за спины матери посмотреть на незнакомца.
– К-как ты и с-сказала, за коробками, – ответил он и шепотом спросил: – К-кто это?
У Софи сжалось сердце. Люсьен заикался только от растерянности. Кстати, эта особенность стала одной из главных причин ее упорного нежелания отправлять мальчика в школу. Дети жестоки и не преминут воспользоваться даже легким недостатком: тут же начнут дразнить и изводить.
Ладони моментально покрылись холодным потом. Материнский инстинкт побуждал немедленно вывести сына из библиотеки, однако разум подсказывал, что суета бесполезна. Прятаться слишком поздно. Грант подошел ближе.
– Мой гость… давний приятель, – с трудом произнесла она. – Его зовут мистер Чандлер. Грант, познакомься с моим сыном. Люсьен, девятый герцог Малфорд.