противоречивым и запутанным.
- Солстайс? – пробормотал он, нахмурившись и глядя на красивое синее платье,
натянувшееся на животе, искусно вышитые перчатки, что он видел в руках жены
накануне. – Ты должна отдыхать. Что ты тут делаешь?
Левана сглотнула и пожелала оказаться его возлюбленной.
- Увы, - промолвила Ченнэри, - я думаю, должна была сказать тебе, что он тут.
Вылетело из головы, - она спустилась вниз по ступенькам, пока не встала рядом с
Леваной, и положила руку на её плечо. – Не волнуйся, глупец. Моя младшая сестра
только делает вид, что она – твоя жена, - она перешла на шёпот. – Между нами говоря,
она могла бы даже лечь под тебя, да, дорогая?
Левана почувствовала, как всхлип поднимался к горлу, пытался выйти – и смог бы,
если она простоит ещё мгновение. Она попыталась подумать о чём-то, что хуже этого
мгновения. Эврет видел, как она притворялась его женой, слышал обвинение Ченнэри.
Она считала это унизительным. Она предпочла бы получить шестнадцать ранений в
грудь, чем ещё раз пережить это мгновение.
Оттолкнув сестру, она натянула красивое, безупречное лицо и выбежала из зала.
Мчалась так быстро, как могла, вопреки страже, что пыталась идти с нею в ногу,
игнорируя слуг, что бросались к стенам, дабы не встать на пути.
Она сорвала перчатки, добравшись до покоев. Одна цепочка щёлкнула. Вторая
перчатка порвалась. Она расстегнула золотое плетёное ожерелье, почти задыхаясь от
необходимости снять его.
Платье свалилось рядом, и её не волновало, испортила ли она его. Она хотела его
разрушить. Платье и перчатки превратились в комок – и она запихнула их в угол
гардероба, зная, что больше никогда не наденет.
Она была так глупа. Глупая, глупая девочка.
Она никогда не сможет восхищать. Не должна думать, что может быть красивой,
обожаемой, заметной. Никогда не должна думать, что она станет хоть кем-то.
5.
Левана присутствовала на коронации в белом с головы до пят, принцессой с
восковыми волосами и такой бледной кожей, что она была почти невидима, а лунный
дар прятал слёзы.
Она сидела в первом ряду и восхваляла сестру, когда все лунатики восхваляли её, и
встала на колени, когда все встали на колени, и со всеми склонила голову. Она
отказалась смотреть на Ченнэри, даже когда корону надевали на голову, даже когда она
взяла скипетр в руку, когда ей на плечи накинули белый плащ. Тогда, когда она пила
кровь своего народа из золотой чаши и надрезала кончик пальца, расплёскивая на
мраморной чаше свою, когда говорила обеты, которые, как Левана знала, Ченнэри
никогда не принимала близко к сердцу.
И она не смотрела на Эврета, хотя он был при исполнении и стоял прямо перед нею
всю церемонию.
Левана была статуей. Девушкой из реголита и пыли.
Она ненавидела свою сестру, уже её королеву. Её сестра не заслужила трон. Она
истратит все возможности, она – большая ошибка! Надо повышать экономический
потенциал Луны. Продолжать исследования и технологические достижения их предков.
Сделать Артемисию самым прекрасным городом в галактике.
Сестра не заслужила скипетр. Мантию. Корону.
Она ничего не заслужила.
Но она всё получила. Она и Солстайс Хейл, и все при дворе получат то, что хотят.
Только Левана, слишком юная и некрасивая, продолжит жить в тени своей сестры,
пока не исчезнет, не забудется, как и всё, что когда-либо начинала.
6.
Через две недели ей исполнилось шестнадцать. Страна праздновала, но из-за недели
отдыха из-за коронации день рождения стал лишь одним днём королевского
величества. Наняли иллюзиониста, что выступал на празднике, и он демонстрировал
всем магию, а завсегдатаи были готовы притвориться, что верят его фантазиям.
Левана присутствовала на своём празднике бледной, невидимой девочкой. Она
сидела во главе стола рядом с красивой сестрой и делала вид, что не замечает, как
иллюзионист обратил скатерть в льва, женский платок в кролика, а толпа охала и ахала,
ставила ставки, когда лев погнался за кроликом под столами вокруг ног. После кролик
запрыгнул на колени к королеве, что захихикала, погладила длинные гибкие уши, и
существо исчезло. Салфетка в руках мага была салфеткой.
Лев поклонился королеве, прежде чем исчезнуть. Появилась скатерть.
Толпа аплодировала и смеялась.
Казалось, никто не заботился, что все иллюзии творили для королевы, а не для