Линк закричал мне вдогонку:
— Я волнуюсь за тебя, старик. Ты был как ненормальный.
— Что? Мы что парочка что ли? Может, тебе стоит чуточку больше волноваться о том, почему ты не можешь заставить девушку даже поговорить с тобой, без разницы, сумасшедшая она или нет.
Он вышел из машины и посмотрел на главный корпус:
— В любом случае, наверное, тебе лучше сказать твоей «подружке», что бы это слово ни значило, быть сегодня поосторожнее. Смотри.
Миссис Линкольн и миссис Ашер разговаривали с директором Харпером на парадных ступенях. Эмили жалась к своей матери, изо всех сил изображая жалостливый вид. Миссис Линкольн давала наставления директору Харперу, тот, в свою очередь, кивал, будто запоминал каждое слово. Директор Харпер хоть и управлял средней школой Джексон, но он точно знал, кто правит всем городом. Сейчас он смотрел на двух из них.
Когда мама Линка закончила говорить, Эмили бросилась в яркую демонстрацию произошедшего эпизода с окном. Миссис Линкольн потянулась и сочувственно положила руку Эмили на плечо. Директор Харпер только покачал головой.
Все верно, сегодня будет буря.
Лена сидела в катафалке, записывая что-то в свой видавший виды блокнот. Двигатель работал вхолостую. Я постучал в окно, и она, подпрыгнув, оглянулась на здание школы. Она тоже их видела.
Я жестом попросил ее открыть дверь, но она покачала головой. Обойдя машину, я подошел к пассажирской двери. Она оказалась закрытой, но ей так легко от меня не отделаться. Я сел на капот ее машины и скинул рюкзак на гравий рядом с собой. Я никуда не собирался уходить.
Что ты делаешь?
Жду.
Ждать придется долго.
Я не спешу.
Она пристально смотрела на меня через лобовое стекло. Я услышал, как открылась дверь.
— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты псих? — обойдя автомобиль, она подошла ко мне, сидящему на капоте, и сложила руки, как сердитая Амма.
— Не больший, чем ты, насколько я слышал.
Ее волосы были стянуты назад и повязаны черным шелковым шарфом, на котором яркими пятнами выделялись разбросанные по нему цветки розовой вишни. Я так и видел ее, стоящую перед зеркалом, собирающуюся в школу, словно на собственные похороны, и как она повязывает этот шарф, чтобы приободрить себя. На футболке до самых джинсов висело длинное черное подобие креста. Кардиган на поясе и черные кеды. Она нахмурилась и взглянула на школу. Все эти мамаши, вероятней всего, уже заседали в кабинете директора.
— Ты их слышишь?
Она покачала головой.
— Вообще-то я не умею слышать мысли людей, Итан.
— Мои ты слышишь.
— Не совсем.
— А этой ночью?
— Я говорила тебе, что не знаю, как это происходит. Мы просто, вроде как … связаны, — похоже, сегодня утром ей было трудно даже произнести это слово. Она не осмеливалась смотреть мне в глаза. — Раньше у меня ни с кем такого не было.
Я хотел сказать ей, что знаю, что она чувствует. Я хотел сказать, что когда мы с ней были вместе в наших мыслях, даже если сами при этом были за миллионы миль друг от друга, я был к ней ближе, чем к кому бы то ни было раньше.
Но не мог. Даже мысленно. Я думал о схеме игры в баскетбол, о меню в столовой, о коридоре в цвет супа из зеленого горошка. О чем угодно. Вместо этого, склонив в сторону голову, я сказал:
— Ага. Девчонки мне это частенько говорят.
Идиот. Чем больше я нервничал, тем ужаснее становились мои шутки.
Она неуверенно улыбнулась дрожащими губами.
— Не пытайся меня развеселить. Не выйдет.
Но у меня уже вышло.
Я оглянулся на главный вход: — Если хочешь, я могу сказать, о чем они говорят.
Она окинула меня полным скептицизма взглядом.
— Как?
— Это же Гатлин. Здесь не бывает секретов.
— И насколько все плохо? — она отвела взгляд. — Они думают, что я чокнутая?
— Не то слово.
— Опасна для школы?
— Не исключено. У нас тут не любят незнакомцев. А Мэйкон Равенвуд во сто крат чуднее любого незнакомца, без обид, — я улыбнулся ей.
Прозвенел первый звонок. Она обеспокоено дернула меня за рукав.
— Насчет ночи. Я видела сон. А ты не…
Я кивнул. Ей не надо было ничего говорить. Я и так знал, что она была со мной в том сне.
— Даже волосы намокли.
— У меня тоже, — она протянула мне руку. На запястье были синяки, в тех местах, где мои пальцы сжимали его до того, как ее поглотила тьма. Я надеялся, что этой части она не видела. Но, судя по выражению ее лица, можно было не сомневаться, что она видела абсолютно все.