— Теперь можно передохнуть, — сказал Голый.
Он видел, что мальчик еле передвигает ноги, да и сам устал до смерти.
Нащупав за одним из дубов свободное от камней местечко, они тотчас повалились на землю.
Оба долго переводили дух. Отдышались, поглядели в небо, как бы проверяя ночные покровы. В ясной синеве трепетно и страстно сияли крупные звезды. Искрились в прозрачном воздухе. Небо разверзлось глубокой бездной — много воздуха, мало тепла.
— Надо было стянуть из грузовика хоть одеяло, — сказал Голый. — Прозевали удобный случай.
— Легче бы ночь прошла. По правде говоря, не очень-то она теплая.
— Да, жаль, — сказал Голый.
— Прижмись ко мне, — сказал мальчик. — Я, по-моему, сегодня гораздо здоровей; тепло вернулось ко мне.
— Встреться нам медведь или волк, я бы обязательно попросил их уступить квартиру на одну ночь. Только на одну…
— А может, лучше было бы прихватить штаны, — сказал мальчик. — Как мы могли забыть?!
— Боюсь, что не нашли бы чистых.
Мальчик засмеялся тихо, но весело.
— Ну, раз мы начали смеяться, все будет хорошо. Где-то здесь, в этих горах, должно быть село. Непременно.
— Село?
— Может, мы завтра набредем на село, которое нам нужно, там весело горит очаг, греется молоко и пыхтит кукурузная каша. Как ты думаешь?
— Село, — неопределенно протянул мальчик.
— Село, — подтвердил Голый. — Настоящее, земное село.
— И, прижавшись друг к другу, они начали дружно стучать зубами.
— Спать, спать, — произнес Голый, старательно обходя мысль об ужине.
И на этот раз птицы огласили рассвет. А бойцы просыпались медленно, надеясь, что солнце даст им тепло, которым их обделила ночь.
— В дорогу, — сказал Голый, как только занялась заря. Он приподнялся на локте и стал оглядывать незнакомый край. Ночью все представлялось иным. Тогда ему мерещились горные массивы, высокие стены домов, скалы — теперь все выглядело гораздо мельче. Лишь там и сям высились ели или купы буков. Гора поднималась вверх, незаметно разветвляясь и опускаясь в ущелья, но дорога была сносная — не слишком крутая, не слишком каменистая, не слишком открытая, словом — ничего.
Селением даже не пахло. А за этой горой, как венец всех желаний, выглядывала другая вершина. Между ними могло лежать целое царство.
— Рано встанешь, больше наработаешь, — сказал Голый. — Берем быка за рога!
Мальчик сел, бессмысленно глядя в землю. Никакого интереса к предстоящему дню он не испытывал, привязанности к горам и дорогам тоже не выказывал.
Голый сидел, обняв колени. Ночь была не слишком теплая! У него еще и сейчас зуб на зуб не попадал.
— Кто рано встает, — заметил он, — рано и ложится.
Мальчик вскочил на ноги, перекинул винтовку через плечо.
— Пошли, — сказал он.
Голый немедленно последовал его примеру.
— Как интендант, объявляю завтрак оконченным, — сказал он, повесил на себя пулемет и двинулся за мальчиком.
Шли медленно. Осваивали новую дорогу. Справа в ущелье спускался лес, слева полого поднималась терраса; заросли кустов заслоняли горизонт.
Мальчик шел впереди. Его развалившиеся башмаки тупо и безжизненно стучали по камням, ступая по земле с какой-то болезненной неуверенностью. Голому хотелось придать шагам мальчика твердость, а ногам в башмаках — силу. Его даже немного раздражали эти итальянские ботиночки.
— Ведь совсем недавно вышли в дорогу…
— Какую дорогу?
— Да нашу!
— Какую нашу?
— Да эту, которой идем.
— Мы идем по камням да лесам, а не по дороге.
— Разве это не дорога? Такой дороги еще свет не видывал. И я почитаю ее, как никакую другую на земле. Поверь, это чудесная дорога. Подожди, пусти меня вперед, я утопчу ее своими ногами — они малость здоровее твоих.
Сапоги Голого затянули свою уже знакомую мальчику песню. Она тоже раздражала мальчика. Наводила на него тоску. Всегда одна и та же — голодная, усталая, глухая, бездушная. Мальчику казалось, что эта песня мешает ему, что это голос судьбы — глупой, никчемной судьбы. И он все сильнее ненавидел ее.
— Можно подумать, что ты знаешь, куда мы идем, — сказал мальчик.
— Знаю.
— Хорошо, скажи тогда, куда мы придем сегодня?
— В село и будем там обедать.
— Это шепнул тебе ночью святой Яков, спустившись по лестнице?
— Нет, другой, получше.
— Кто же это?
— Село всегда впереди, оно всегда нас ждет. Ждет дивное село, а может, и город ждет. И это правда, этого у меня никто из головы не вышибет. Имей это в виду.