Голый тут же опустился на землю, у стены дома, его товарищ расположился рядом, девушка присела на корточки возле него, новички остались стоять на ногах.
Люди окружили их. Все они чего-то ждали. По всей видимости, чтоб их приняли в армию. А партизаны в ожидании ужина проводили время в разговорах, рассуждая о проблемах войны и мира на земле. Со знанием дела они приступили к расспросам. Вопросы так и сыпались на пришельцев. Ответы Голого отличались крайней лаконичностью. Отвечать подробнее у него не было сил. Он наслаждался отдыхом. Мальчик отвечал немного подробнее, но как-то нехотя, словно он с трудом расставался с той жизнью, которой жил до сих пор и в которой ему открылся особый смысл. А трое крестьян разговорились — не остановишь! Но их рассказ воспринимали как сказку.
Парень с винтовкой держался в стороне, будто все это его не касалось. К девушке подсели несколько партизанок и деревенских девушек, которые пришли, как и она, записываться в армию.
Пока разговаривали и отдыхали, солнце начало спускаться за гору.
Мальчик делал вид, что не замечает девушки, что мысли его заняты отдыхом, но как-то странно притих, жадно вслушиваясь в разговор женщин и с радостью обнаруживая, что девушка отвечала на вопросы так, словно нить, связывавшая их в пути, не была разорвана, что она по-прежнему ждет его покровительства и хотя бы безмолвного одобрения. Она так поворачивала голову к своим новым знакомым, будто каждую минуту готова была отвернуться от них и обратиться к нему.
Но вот пришел вестовой и позвал Голого и мальчика в штаб.
В комнатушке, на койке под окном, лежали двое партизан, судя по знакам различия — командир и комиссар батальона. Между ними была развернута карта. Они разглядывали ее, тихо переговариваясь.
Поздоровавшись, Голый прошел прямо к лавке у стены, сел, поставив пулемет между колен, и прислонился к стене. Мальчик сел рядом, винтовку тоже зажал в коленях, а рукой взял Голого под локоть, чтобы в случае чего поддержать.
В дверь и оконце были видны зеленый двор, густая зелень сливы и травы, чуть подрумяненной заходящим солнцем. С улицы доносился гомон голосов. Затем в дверях показались двое мальчишек, они заглянули в комнату и принялись у порога играть какой-то железякой, неслышно перешептываясь.
Партизаны сидели, ожидая без всяких признаков нетерпения, когда на них обратят внимание. Наслаждаться покоем и в то же время чувствовать, что командир батальона рядом, было особенно приятно. Голого время от времени пробирал озноб, спина его сгибалась, и он с трудом выпрямлялся. Мальчик помогал ему, поддерживая под руку.
На койке продолжался тихий разговор; пальцы командира и комиссара непрестанно бегали по карте, казалось, оба все время возвращаются к одному и тому же вопросу.
Голый обернулся к мальчику.
— Знаешь, — сказал он негромко, — пойдем вместе до Баньи.
— Не могу, — ответил мальчик.
— Пойдем равниной. Пшеничными полями. Море пшеницы. Желтое, как расплавленное золото. Море пшеницы. — И он показал рукой, какое оно огромное.
— Море. Знаю. Мне надо на море. Пойдем со мной к морю!
— Не могу, — печально проговорил Голый и положил свою руку на руку мальчика.
Наконец командир и комиссар встали с кровати.
— Откуда вы? — спросил командир.
Комиссар и стоя все еще смотрел на карту.
Голый провел рукой по воздуху:
— Отовсюду… Седьмая дивизия.
— Хотите в нашу бригаду?
— Нет. Пойдем дальше. Догонять своих. Но мы привели пятерых товарищей, в том числе одну девушку. Новенькие. Люди проверенные. Ручаюсь за них, — сказал Голый. — Ну-ка, пойди позови их.
Мальчик вышел за новенькими. Сердце его заколотилось от предчувствия, что сейчас между ним и девушкой встанет третья сила — она не пойдет с ним дальше, в новые края, куда он мог попасть только с ней. Он завернул за угол, позвал их; первой подошла девушка, преданно глядя на него. И он зашагал впереди нее, не придумав ничего лучшего.
Голый рассказал о стычках с фашистами.
— Это хорошо, — сказал командир батальона. — Очень хорошо. Пусть думают, что за их спиной находится еще одна часть. — И он принялся расспрашивать о расположении и силах противника. Голый знал немногое, но тут как раз пришли новенькие. Мальчик и девушка вошли первыми и стали в уголке, трое крестьян выстроились в ряд перед командиром и комиссаром, готовые выложить все, что им известно. Последним вошел парень с винтовкой и остановился у дверей.
Командир, рослый мужчина с худым обгоревшим лицом, в коротком старом пиджаке, в сапогах, с пистолетом и двумя гранатами на поясе, внимательно оглядывал пришедших. Они тоже рассматривали его.