Бесси вышла, задев шваброй за дверной косяк. Я перехватила взгляд Луизы, и мы обменялись улыбками. Затем Маргарет снова начала напевать и вальсировать вокруг стола.
— Маргарет, ради бога, займись своими танцами в другой комнате! — крикнула я. — Ступай и потанцуй с Бесси!
Маргарет рассмеялась и, сделав пируэт, выскользнула за дверь. Однако к этому времени Луиза пристроила Мэри выщипывать цветоножки из цветочных головок, следя за тем, чтобы пыльца стряхивалась в горшок, а не по всей кухне. Раз поняв, что от нее требуется, Мэри работала не покладая рук, прервавшись только тогда, когда в дверях снова появилась Маргарет в зеленом тюрбане.
— Одно перо или два? — спросила она, поднося к ленте на лбу сначала одно страусовое перо, а затем другое.
Мэри смотрела на Маргарет во все глаза. В ту пору тюрбаны до Лайма еще не добрались, хотя теперь я могу сообщить, что Маргарет удалось ввести тюрбаны в моду среди женщин Лайма и через несколько лет они стали привычным зрелищем на всей Брод-стрит. Я не уверена, что тюрбаны, равно как и другие шляпы, сочетаются с платьями с высокой талией, и думаю, что кое-кто посмеивался над ними, но разве мода не для того существует, чтобы развлекать?
— Спасибо, что помогла нам разделаться с бузиной, — сказала Луиза, когда все цветки погрузились в горячую воду с сахаром и лимоном. — Когда настоится, можешь взять себе бутылку.
Мэри Эннинг кивнула, затем повернулась ко мне:
— Можно мне посмотреть ваши антики, мисс? В прошлый раз вы мне их толком не показали.
Я колебалась, потому что немного стеснялась показывать ей свои находки. Для юной девочки она замечательно владела собой. Полагаю, это произошло из-за того, что она была привычна к любой работе с раннего возраста, и происшествие с молнией было здесь ни при чем. Я провела Мэри в столовую. Почти всякий, кто входил в эту комнату, отмечал прекрасный вид на Голден-Кэп, но Мэри даже не глянула в окно. Вместо этого она подошла прямо к буфету, в котором я, к большому неудовольствию Бесси, разложила свои находки.
— Что это за штучки? — указала она на полоски бумаги рядом с каждой окаменелостью.
— Этикетки. Там я пишу, когда и где я нашла образец, в каком слое скальных пород, а также привожу свое гипотетическое определение экспоната. Так делают в Британском музее.
— Вы там бывали? — Мэри хмурилась, разглядывая этикетки.
— Мы жили в квартале от него, да. Разве ты не помечаешь, где сделала свои находки?
— Я не умею ни читать, ни писать, — пожала плечами Мэри.
— Пойдешь в школу и научишься. Пойдешь?
— В воскресную, может быть, — снова пожала она плечами. — Там учат читать и писать.
— При храме Святого Михаила?
— Нет, мы конгрегационалисты. Наша церковь находится на Кумб-стрит. — Мэри взяла аммонит, которым я особенно гордилась, поскольку он был целым, без щербинок и трещин, с чудесными ровными выступами спирали. — Если бы вы хорошенько его почистили, то могли бы получить за него шиллинг, — сказала она.
— Но я не собираюсь его продавать. Это для моей коллекции.
Мэри странно на меня посмотрела. Тогда мне пришло в голову, что хороший образец значил для них хорошую цену. Не более того.
Мэри положила аммонит на место и взяла коричневый камень длиной с ее палец, но толще, с покрывающими его спиральными отметинами.
— Странная вещица, — заметила я. — Не уверена, что именно это такое. Может, просто камень, но кажется, это было живое существо. Я почувствовала, что должна его взять.
— Это безоаровый камень.
— Безоаровый? — нахмурилась я. — Что это такое?
— Волосяной шар, вроде тех, что находят в желудках у коз, мисс. Папа мне о них рассказывал. — Она положила камень, затем взяла двустворчатую раковину, называемую грифеей, которую местные жители считали когтем дьявола. — Эту грифею вы еще не чистили, мисс?
— Я вымыла ее.
— А лезвием не скребли?
— Каким лезвием?
— А, сойдет и перочинный нож, хотя лучше бритвой. Надо поскрести внутри, чтобы снять слой ила и все такое и придать ей хороший вид. Я могла бы вам показать.
Я фыркнула. Мысль о том, чтобы ребенок учил меня что-то делать, казалась смехотворной. И все-таки…
— Хорошо, Мэри Эннинг. Приходи завтра со своими лезвиями и покажи мне. Заплачу тебе по пенни за каждую окаменелость, что ты почистишь.
От предложения об оплате у Мэри заблестели глаза.
— Спасибо, мисс Филпот.
— Ну а теперь ступай. По пути скажи Бесси, чтобы дала тебе кусок яблочного пирога.
Когда она ушла, Луиза сказала:
— Она помнит, как ее ударило молнией. Я по глазам вижу.