Я так и не понял окончательно, что он имеет в виду. Ведь не может быть, в самом деле, что Astrophytum стал похожим на поляка только потому, что в доме жил поляк, и мы играли польскую музыку? Всё это звучит как псевдонаучный бред, о чём я (с удовольствием, чего греха таить) и объявил нашему доктору.
В любом случае, он просил, чтобы Вы написали подробнее, над чем работали в тот день, когда купили его, и все последующие дни, когда он был у Вас — вплоть до отправки.
Если этот итальяшка (я не называл его так, Вам послышалось) прав, мы можем узнать много нового — как о природе музыки, так и о свойствах растений. В частности, станет понятно, почему мы с Вами так любим ботанику — ведь если растения слышат нас…
Я не осмеливаюсь продолжить. Всё это выглядит слишком странно, чтобы относиться к этому всерьёз. Тем не менее, я прошу Вас припомнить обстоятельства, связанные с этой покупкой. Если можно, не тяните с ответом, жду с нетерпением.
Искренне Ваш, Георг Филипп Телеман
Гендель — Телеманну, 14 мая 1736 г.
Милостивый государь!
Многие полагают, что эта зима принесёт мне одни убытки, но это не пугает меня. Куда хуже, просто чертовски неприятно, когда вместо того, чтобы стараться помочь друг другу, нам, музыкантам, приходится воевать, используя недостойные средства — на потребу самой невзыскательной части публики. Вместе мы могли бы спокойно работать, порознь мы и в самом деле создаём друг другу проблемы. Я имею в виду театр «Наутагке!» — у них Фаринелли (к которому, увы, публика уже не столь благосклонна, как ранее), Мериги — голос её не имеет силы, но она — отличная актриса. Единственная ценность, которой они могут похвастаться — Кименти с хорошим голосом.
Зато у меня есть Страда и, как Вам наверняка уже известно, недавно я нанял Джицциелло — отличный сопранист, при том обладает хорошими актёрскими способностями. И голос, и манера исполнения его вполне соответствуют моим ожиданиям.
Позавчера на премьере «Аталанты» присутствовала королева в сопровождении принцесс и юного герцога Камберлэндского. Когда я появился в оркестре, публика устроила такую овацию, что стало совершенно ясно: все эти разговоры и пересуды о том, что оперное дело обречено на провал — полный пшик. Говорят, что из двух наших оперных театров ни один не пользуется должным успехом, но я вижу, что жители Лондона готовы платить, и успех (в том числе — финансовый) зависит только от нас — музыкантов.
Ах, милый Телеманн, как я хотел бы избегнуть этой мышиной возни и заняться, наконец, делом — без оглядки на соседей и кровожадные настроения публики. Сочиняя новую оперу, часто приходится мыслить экономически — я должен дать публике то, чего не могут дать конкуренты. А мне хотелось бы работать и получать удовлетворение от самого процесса, ведь я уже не в том возрасте, чтобы так бездарно тратить время. Боюсь, мне часто приходится сожалеть о качестве моей работы, которым я жертвую в пользу прочих соображений, которые не имеют никакого отношения к музыке.
Впрочем — грех жаловаться… Меня здесь любят, мне верят. Помимо оперы есть и другая музыка, и как бы ни шли мои финансовые дела, я продолжаю писать то, что доставляет мне наслаждение. Тут я, по крайней мере, не обязан думать ни о чём, кроме самой музыки.
Кстати говоря, Ваш вопрос об обстоятельствах приобретения Astrophytum прямо связан с одним из таких подарков, который г-н Гендель, всеми признанный царь гармонии, соизволил преподнести самому себе — в тот самый день, когда отправился за Вашими покупками.
А произошло буквально следующее: вечером того же дня я сел писать интермедию к «Празднеству Александра», и довольно скоро написал сочинение в трёх частях. Вначале я думал, что это будет концерт для органа: как Вам хорошо известно, я предпочитаю самолично играть интермедии и пишу их для собственного исполнения и, разумеется, для того инструмента, которым владею лучше всего. Однако в этот раз я, к собственному удивлению, написал сольную партию для арфы. Скажу сразу, что этот милый (увы — слишком капризный) инструмент знаю не слишком хорошо, и, записывая музыку, не представлял, кто сумеет это исполнить (и только во время подготовки концерта нашёл, наконец, хорошую арфистку — ею оказалась миссис Кайч, супруга моего гобоиста Йозефа Кайча).