– Итак, Санча, – проговорил Эдуардо, взглянув на племянницу. – Тебе нечего возразить?
– Элеонора права, – ответила Санча, пожав плечами. – Мы действительно не всегда ладим друг с другом. Но я не могу согласиться, что в этом только моя вина.
– Конечно. В каждом споре всегда есть две стороны, – признал дядя, вздыхая. – Тем не менее, эффективная работа над журналом требует согласованности и мира между сотрудниками. Поэтому не могли бы вы выяснять ваши отношения после работы и вне стен редакции и хотя бы внешне сохранять атмосферу делового сотрудничества, пока вы здесь?
Санча беспомощно приподняла плечи, Элеонора презрительно фыркнула.
– Ваша племянница, Эдуардо, не понимает шуток, – подчеркнула она. – Мы с Тони немножко подразнили ее и больше ничего, а она – как вы однажды выразились – буквально полезла в бутылку.
Эдуардо покачал головой, и Санче вдруг стало ясно, что, хотя, возможно, и сочувствуя своей племяннице, он ни в коем случае не хотел задеть Элеонору.
Она принадлежала к профессиональным писателям, которых не так-то и много, и получить работу где-нибудь в другом месте для нее не составит труда. Но даже с учетом всех этих обстоятельств Санча не считала ее незаменимой. Нет, здесь было что-то еще, что заставляло Тони Брайтуэйта проявлять осторожность, позволяло Элеоноре вести себя агрессивно и побуждало Эдуардо говорить почти заискивающим тоном.
Будто у Санчи с глаз внезапно спала повязка, и с удивлением она подумала, что ей раньше не приходило и в голову задаться вопросом: почему Элеоноре так много сходит с рук. Единственный случай на памяти Санчи, когда Элеонора не добилась своего, связан с этой статьей. Видимо, она почувствовала себя сильно уязвленной, когда Эдуардо настоял на том, чтобы статью писала племянница.
Размышления закончились, и Санча в смущении опустила голову под пристальным взглядом дяди. Догадался ли он, что Санча распознала истинную ситуацию?
– Санча? – обратился Эдуардо к ней.
– Что я должна тебе сказать? – спросила Санча, пожимая плечами.
– Больше никаких раздоров, – коротко заметил он. – Элеонора! Я надеюсь, что ты проявишь мудрость.
С независимым видом Элеонора вскинула голову.
– Посмотрим, что из этого выйдет, – заявила она небрежно, с полным безразличием к его начальственной позиции, и отправилась в свою комнату.
Затем Эдуардо, пробормотав какое-то невнятное ругательство, также удалился к себе. После его ухода Тони легонько постучал по столу Санчи.
– Можно войти?
– Что еще? – подняла она голову.
– Извини, малышка, – вздохнул Тони, – но ничем не мог тебе помочь.
– И я знаю – почему, – прищурилась Санча.
– Очень жаль. – Тони взмахнул выразительно рукой.
– Но ничего не поделаешь, такова жизнь. Не надо слишком расстраиваться. Твоя тетя даже и не подозревает, да и с какой стати? Даже Элеонора понимает, что не следует этим хвастать.
– Но почему? – воскликнула Санча, вся съежившись.
– Что – почему? Почему не знает твоя тетя?
– Не об этом речь. Ты хорошо понимаешь, что я имею в виду. Так почему же?
Тони огляделся, желая убедиться, что никто не подслушивает.
– Кто может объяснить, почему подобные вещи случаются? – проговорил он. – Эдуардо, по-моему, увлекся ею, а ей льстило его внимание. И она, видимо, вообразила, что занимает здесь особое положение.
– И она действительно его занимает?
– Только до известного предела, – заметил Тони. – Ведь написать статью поручили все-таки тебе, не так ли? Она была против, но это не возымело действия.
– Все это кажется таким ненужным, – вздохнула Санча, покачав головой. – У дяди есть жена. Одной женщины достаточно.
– Ах, Санча, как ты наивна! – усмехнулся Тони. – Порой ты пугаешь меня своей… ну… неосведомленностью. Мужчин тянет к женщинам по различным причинам. Не пытайся анализировать то, о чем ты не имеешь никакого представления. Пускай все останется, как есть. Их связь продолжается уже некоторое время, и пока никому никакого вреда. Поэтому брось думать об этом.
Но когда Тони ушел, Санча невольно начала думать. Можно было сколько угодно убеждать себя в том, что все это ее не касается и что для нее лично ничего не изменилось, хотя на самом деле ситуация стала совсем иной.
Какими глазами ей теперь смотреть на дядю Эдуардо и тетю Элизабет, зная, что он… с той, другой женщиной, с Элеонорой Фабриоли? Никогда больше она не сможет относиться к дяде так, как прежде.
На выходные дни Санча отправилась с Эдуардо к озеру Бетулья, где в нескольких милях от Венеции находился его дом. Обычно она с нетерпением ждала конца недели, заранее радуясь встрече с тетей, возможности полежать без всяких забот на берегу озера или поплавать в его спокойных водах. Но на этот раз не было прежней веселости и непринужденности, а по дороге она почувствовала, что и дядя пребывал в напряжении. Нет, внешне он держался как всегда, вел обычную легкую беседу, и только уж очень тонкий и проницательный наблюдатель мог заподозрить что-то неладное. Но Санча знала. На вопросы дяди она отвечала односложно и была рада, когда поездка подошла к концу.
Дом Тессиле под красной черепицей выглядел довольно красиво.
Вокруг раскинулся сад с множеством ярких цветов – гордость и отрада тети. К зданию, выстроенному в виде виллы с мансардой, примыкала веранда, на которой они чаще всего завтракали, обедали и ужинали, любуясь голубым овалом озера и подернутыми лиловой дымкой далекими холмами. Сперва Санче подумалось, что тете, которая весь день оставалась одна, такая обособленность не нравится, однако скоро она убедилась, что у Элизабет Тессиле было слишком много домашних обязанностей и увлечений, чтобы по-настоящему почувствовать одиночество. Она с удовольствием работала в саду, превосходно шила, обновляя собственный гардероб; имея прислугу, любила сама готовить. Многочисленные приятельницы постоянно забегали к ней на чашечку кофе или традиционного английского послеобеденного чая, так что у нее редко выдавалась свободная минутка.
Субботний вечер тетя договорилась провести всем вместе в доме друзей, где младшие члены семьи могли составить компанию Санче, но девушка отказалась. Она была не в состоянии целый вечер слушать, как Эдуардо хвастает перед коллегами умом и другими достоинствами жены, отлично зная, что он ей изменяет. Оставшись дома, Санча вымыла голову и потом весь вечер писала письма отцу, мачехе и своим друзьям в Англии.
Когда наступил понедельник и пришло время возвращаться в город, Санча вздохнула с облегчением.
По дороге на работу Эдуардо спросил:
– Санча, что-нибудь случилось? В эти выходные ты была какой-то замкнутой, молчаливой, и твою тетю это, я уверен, сильно обеспокоило.
– Надеюсь, что насчет тети ты ошибаешься, – быстро проговорила Санча. – У… у меня в субботу болела голова, и поэтому хотелось побыть дома.
– И больше ничего? – осторожно поинтересовался он, взглянув на Санчу.
– А что еще могло быть? – спросила она, в свою очередь, поводя плечами.
– Не знаю, – ответил он медленно, сдвинув брови. – Быть может, ты считаешь, что я мало уделяю внимания жене?
Санча приготовилась возразить, но он продолжал:
– Тот мирок, в котором живет Элизабет, вполне ее удовлетворяет… Ей не нужен никто, даже я!
– Не может быть! – в изумлении посмотрела на него Санча.
– Это правда. – Эдуардо автоматически перевел рычаг скорости. – Она шьет, готовит, ухаживает за садом. У нее есть друзья! Есть клубы любителей бриджа и виста! Есть состязания по гольфу! Я ей не нужен ни в каком качестве, кроме, пожалуй, как поставщик довольствия. – Дядя произнес эти слова без всякой горечи, и Санча вдруг ощутила обрушившуюся на нее огромную ответственность. – Возможно, все сложилось бы по-другому, если бы у нас были дети. Но мы оказались лишенными этого счастья, и поэтому… Мои слова что-нибудь проясняют?